Трудно благодарить важных персон. И очень трудно благодарить очень важных персон. Всегда опасаешься, что искренняя благодарность может прозвучать фальшивой лестью. А то и хуже — заискиванием, подхалимажем. Поэтому на одной из Валдайских встреч с Президентом, я предельно коротко и сухо сказал: «Спасибо, Владимир Владимирович!» «За что?»- мгновенно отреагировал он. «Вы спасли мою профессию». Он недоуменно посмотрел на меня, но тут стоявший рядом писатель Александр Проханов отвлек его, заговорив о «красном проекте». Так я и не ответил Президенту, не объяснил, не расшифровал. Хотя он же — разведчик. Понимает многое без слов. Но все же, хоть сейчас, через несколько лет поясню…
К Сирии приближался американский военный флот. Президент Обама отдал приказ на ракетную атаку. Мол, накажем гонористого Асада за химическое оружие режима, за прореженную оппозицию и отравленных детей:- «Онижедети!» Я был, что называется, «в теме» — занимался анализом Ближневосточной политики, разбирался в перипетиях с хранением и ликвидацией химоружия в регионе. Поэтому вполне понимал всю запредельную бредовость, напыщенную абсурдность американских обвинений. А что делать? Встречался со штатовским послом, сирийскими политиками, публиковал в сети статьи… А американская армада неотвратимо неслась к берегам обреченной страны.
Именно тогда у меня и возникло мерзкое ощущение, что сила слова в нашем мире ничтожна перед силой оружия, что главные эксперты по геополитике — не авторы концептов, статей, книг, не умудренные профессора с научными степенями, а молодые оторванные наводчики «Томагавков» и прочей крылатой смерти. Действительно, зачем год собирать факты о власти и оппозиции в регионе, о типичных приемах политической борьбы, о моральных форматах лидеров… Если можно просто нажать на кнопку «пуск» и все проблемы сжечь в термобарическом аде ракетного разрыва. Нет страны — нет ее проблем. Короче, если раньше важными инструментами геополитики были Смысл и Слово, бравые янки решили, что теперь это будут Ракета и Твиттер…
Казалось, вот они — новые «геополитики» мира: накаченные шеи, бритые затылки, обколотые плечи (у многих как раз наколки «Томагавков» на средней дельте). И пустые глаза — «нажал-забыл». Как с «такими» конкурировать по влиятельности на судьбы стран, регионов, мира? И я решил «завязать» со своей профессией — геополитикой, политологией, политической философией. Американский сержант без научных степеней, но с красной кнопкой, победил меня. Увы, мне, увы. Это он стал главным «аналитиком» всех мировых процессов…
И тут российский Президент сказал свое слово. Сказал только: «Нет». И все поменялось. Американские авиаматки стали не «ходить» по морю, а «плавать». Ракетные установки зачехлили. Капитаны угрюмо чесали бугристые затылки. Только Обама сказал своей Мишель: «Бэби, мы порвем их в клочья другим путем», — и поймал на лету муху двумя цепкими пальцами…
Но сейчас не о жизни мух, которые тоже имеют значение, а о силе Слова. Моя профессия была спасена. Поскольку ее единственным инструментом являются слова, а не боеголовка. Вот поэтому я и благодарил Президента.
Потом уже задумался, почему русское слово оказалось сильнее американских ракетных крейсеров и, даже, авианосцев. Подсказку, кстати, мне дали сами янки, только не современные, а винтажные. Один из них, приснопамятный Аль Капоне и сказал, возможно, самую умную фразу в своей бурной жизни: «Добрым словом и пистолетом ты можешь достичь большего, чем просто добрым словом». Цинично? Но так пока устроен мир. Увы… впрочем, это я уже говорил…Одна из любимых присказок моих либеральных друзей, звучит так: «Лучше быть здоровым, но богатым, чем бедным, но больным». Смешно. И не верно. Потому что жизнь никогда не ставит нас перед подобным выбором. Выбор чаще другой. Вот перед Россией все «благословенные девяностые» стоял выбор быть богатой или здоровой. Точнее, сильной. Вначале власть решила — сначала станем богатыми. Ну, мы сами, потом наша челядь, может, когда и народу прилетит. А сила? Зачем? Кого надо бояться, если все свои ресурсы, национальные интересы, даже мечты сдаем в управление замечательным «партнерам». Они конкретно их спасут и защитят.
Оказалось, мир не любит слабых. Точнее, любит их особою любовью — алчной, корыстной, эгоистичной. Тело России тогда попробовали все «партнеры» — рвали на куски и обглодали почти до костей. Оказалось, что нельзя стать богатым, будучи слабым. Любое не защищенное богатство только приманивает мародеров и насильников. Тогда-то в стране и возник запрос на лидеров, которые бы понимали, что выбор есть, но он звучит так: нельзя быть слабым и богатым, но можно пока стать сильным и не богатым.
Этот запрос как обычно материализовался в персонах. В конце девяностых к власти в стране пришли люди, которые ее силу сделали приоритетом над тучностью. Тут еще и повезло. Вот либеральные круги сетуют, что тогда к управлению, мол, дорвались силовики, комитетчики, спецура. Типа, «путинисты». На самом деле — это было грандиозным везением. Тема политики, дипломатии — это баланс интересов. Тема военных, разведки — баланс сил. Если б тогда победили «политики», а не «разведчики», России уже бы не было.
Да, хорошо быть богатым, но здоровым… Но иногда приходится выбирать, определяться с приоритетами. Выбор, повторяю, был в пользу силы. Хотя Лидер и его окружение, понимали, конечно, как их будут травить и склонять за то, что валовый продукт громадной страны меньше, чем крохотной Голландии. Что доход на душу населения будет какое-то время ниже, чем в безресурсной Балтии. Что пенсионный возраст выше, чем в проигравшей Германии. Но они понимали и то, что шанс на экономическое процветание появится в перспективе, если только сначала стать достойно сильными — «с добрым словом и пистолетом»… Так появилось современное оборонное мировоззрение России, ее взгляд на роль и место вооруженных сил в державном развитии, ее военная доктрина, наконец.
Военная доктрина РФ вместе с последующими поправками опубликована в миллионах, наверное, экземплярах, «висит» в сети, постоянно обсуждается российскими и зарубежными экспертами. Нет смысла в очередной раз «перемывать ей косточки». К тому же, меня лично всегда больше интересует не документ, пусть и самый важный, а его экзистенция — реальная жизнь, воплощение, опредмечивание. Попробую с этой позиции взглянуть на ситуацию. При этом, постараюсь акцентировать внимание не на банальные, «пережеванные» положения, а на «реперные точки» — темы, которые часто ускользают от внимания даже вдумчивых военных аналитиков. Итак:
1. Моральный императив оборонной стратегии РФ. Любой государственный закон, стратегема всегда окружены, как планета атмосферой, неким набором моральных принципов, нравственных ограничений и пр. В этом плане, суть военной доктрины нашей державы можно «по-детски» описать словами, вынесенными в заголовок статьи. Военная мощь России, по определению, не может быть направлена против слабых, беззащитных, не опасных. Она — для отражения реальных угроз (военных, даже, экономических, информационных), но не для закошмаривания, рейдерства, уничтожения непослушных и независимых.
Мы не ударим (по доктрине) первыми, мы не ударим немощного. Короче, «солдат ребенка не обидит…», но если некто посягнет на нашу жизнь, суверенитет, территорию, субъектность, благополучие, механизмы управления и пр., ответ может быть фатальным. Для агрессора. Тут у нас — ничего нового. Все по Александру Невскому: «Кто к нам с мечом придет…»
И этот моральный императив, что критически важно, живет не на уровне абстракции, но даже на уровне специфики вооружений. Причем, живет иногда, казалось бы, вопреки рациональности. Это у «них», так называемое, «бремя белого человека» — искать везде выгоду и профит, совпадает с личным и общественным благополучием. А вот «бремя русского человека» — ставить во главу угла справедливость, правду, милосердие, не всегда, к сожалению, совпадает с обогащением. У нас это действительно, без кокетства, как у Киплинга, «бремя», а отнюдь не привилегия. Так уж мы устроены. При этом понятно, что в отечественной долгой, запутанной, непростой истории можно найти массу сюжетов, опровергающих подобную «пушистость». Да, бывало всякое. И трагичное, и преступное, и безрассудное. Но сейчас мы о главном, о тенденции, а не об исключениях.
Иначе говоря, целью модернизации боевых частей ракет, бомб, снарядов у наших заклятых партнеров является повышение точности для «поражения» нужных целей. У нас — для «не поражения» случайных объектов. То есть, мораль, этика, в нашем случае, доминирует над механической, военной целесообразностью. В этом, кстати, принципиальное отличие, скажем, сирийской кампании от иракской. В первой — акцент на точечные удары по «бармалеям», в другой — ковровые бомбардировки «мирняка». Потому что Сирия для нас — это скорее, этика, чем геополитика. А Ирак для них — это чистая политика, без «вредных» примесей морали. Что тут можно добавить? Если по совести. Ну, разве что можно сказать, что сейчас ожидаются новые поправки к военной доктрине РФ. Поправки, вообще, должны вноситься по регламенту каждую пятилетку. Для уточнения вектора угроз, для пояснения их интенсивности, для актуализации механизмов их нейтрализации. Ясно, что будущие поправки будут смещать акцент с собственно военных аспектов на психо-ментальные (говоря терминологией Айзека Азимова). Но в корне, этическую подоплеку оборонного мышления, суть военной экзистенции державы можно поменять только вместе со всей историей, цивилизационным кодом, национальным характером, базовой религией, культурной парадигмой. А эти константы, если и ломаются, то только революциями. Спаси и сохрани!
2.Технологический императив. Военная сфера — часть общегосударственной. Да, ее главная функция — защита державы. Но при этом, она может либо истощать, рушить всю социально-экономическую сферу страны, либо помогать ее наполнять и развивать. Сегодня принято определять уровень развития страны «технологическими укладами», как некой почти исчерпывающей характеристикой всего взаимосвязанного производственного комплекса, возможностей научно-технического потенциала. (Это понятие эффективно используют такие непохожие, но неординарные эксперты как академик Сергей Глазьев, профессора Михаил Хазин, Михаил Делягин и др.) Поэтому, используя терминологию этих моих давних знакомых, скажем, что шанс на достойную жизнь в нашем суровом мире имеют страны, раньше других освоившие возможности очередного технологического уклада.
Но «фишка» здесь заключается в том, что мировая конкуренция весьма жестко блокирует прорыв к новым укладам «нуворишей», с точки зрения коллективного Запада. Последнюю треть века этот «гегемон» полагал, что только Штаты и его базовые союзники типа Германии, Франции или Японии имеют франшизу на прогресс. Соответственно из других стран, особенно, из России и Китая, «вымывались мозги», вывозились ресурсы… Попутно разрушались системы управления, образования, просвещения. В таких условиях свой потенциал развития необходимо было прятать, камуфлировать, легендировать. Россия и Китай здесь пошли разным путем. Последний для информационного прикрытия использовал «партийную тайну». Для локализации высокотехнологических разработок – либо частные мегафирмы, типа Huawei (отсюда такая истовая ненависть американского истеблишмента к этой структуре), либо закрытые государственные концерны, такие, как CNSA (Китайское национальное космическое управление). А для пополнения технологических прорывных знаний — несанкционированное заимствование идей из западных технических новинок.
Россия, как всегда, пошла своим путем. Прикрылась могучей «военной тайной». Весь отечественный ВПК под руководством «лучшего менеджера всех времен и народов» Сергея Кужугетовича Шойгу сделала территорией прорывных технологий. Источником идей определила всё — от задела еще советских учёных и фундаментальной классической школы до новейших исследований. И здесь произошло нечто фантастическое. Россия, чью экономику, как отмечалось выше, якобы еще Обама «порвал в клочья», смогла в течение 10-15 последних лет выйти на лидирующие позиции в военно-технологическом укладе. То есть обеспечить себе военное превосходство. Причем, даже над бывшим «мировым жандармом» — Штатами, которые вкладывали в ВПК на порядок большие средства.
Этот российский прорыв, что очень важно, был осуществлён по всей линейке противостояния. Если очень коротко, то стоит отметить такие отправные пункты.
Что заставляет вспомнить слова Бисмарка о том, что война с Россией — изощренная форма самоубийства из-за страха смерти.
Короче, Россия неожиданно и стремительно стала настолько «сильной», что теперь нет никаких аргументов у её элиты, чтобы не заняться вплотную ее «богатством». Тем более, что попутно с технологическими открытиями были осуществлены открытия политические, экономические, организационные…
В частности, оказалось, что «прорывы» возможны только в тех сферах, зонах, локациях, куда не имеют входа «либеральные идеологи», все еще играющие значимую роль во власти, правительстве, элите.
В очередной раз выявилось, что с развитием человечества технологические перетоки из военной в гражданскую сферу стремительно ускоряются. Например, ядерные двигатели крылатых ракет «Буревестник» после соответствующей доработки могут ознаменовать новую линию развития гражданской авиации. Уже ясно, что коронавирус почти убил и добьет существующую модель гражданских авиаперевозок. Выхода только два: реанимация дирижаблестроения на новой основе, либо переход на более рентабельные самолетные проекты. Двигатели «Буревестников» способны решить второе. Да и первое тоже. «Над седой равниной моря, гордо реет буревестник…» Причем — наш!
Такую же технологическую революцию для гражданского флота (подводного!) способны осуществить «Посейдоны». Тогда уже: «Под седой равниной моря…».
«Прометей», который в два раза дешевле американского конкурента «Patriot” (примерно пол миллиарда против единицы) и раза в четыре эффективнее, кроме господства «в небе и выше», может принести в бюджет совершенно невероятные поступления: в очереди за ним не видно конца…
Но тут стоит заметить, что у прорыва к новому технологическому укладу есть, соответственно, две глобальные проблемы — как до поры до времени сохранить это в тайне и как максимально эффективно обнародовать новые свои возможности. Эта оговорка необходима, чтобы понять роль, казалась бы крохотной (во многих смыслах) Сирии в будущем громадной (во всех смыслах) России.
Российское руководство (особенно высшее и военное) непрерывно подвергается критике внутренних и внешних оппонентов за «сирийскую кампанию». При этом, первые как бы искренне не понимают причины нашего интереса к многострадальной стране. Вторые — дико его искажают. Про этическую сторону мы уже говорили. Про мое личное отношение тоже. Теперь немного прагматики.
До Сирии любые упоминания даже самим первым лицом страны о новых ее возможностях воспринимались как блеф. Помните заголовки западных изданий досирийской эпохи? «Россия блефует», «Путин выдает мультики за реальность», «Российское оружие — ржавый металлолом по сравнению с американским», «Запад на два поколения опережает военные системы России»… Ну, тогда смотрите. Филигранный удар «Калибрами» с акватории Каспийского моря по штабам террористов в Сирии привел к тому, что многие западные эксперты просто ох… Скажем, иначе, — сильно удивились. В общем, поверили они в новую неожиданную реальность только после этой «наглядной агитации».
Как ни цинично звучит, Сирия оказалась уникальным полигоном для совершенствования новых технологий. Это и учет колоссального диапазона природных суровых условий, от перепадов температур до пыльных бурь. Это и психологическая лаборатория слаживания консервативного человеческого фактора с новыми технологическими аспектами, включая главную будущую связку: человек — робот. Это и отработка парирования угроз, производных от самых различных противостоящих систем: от примитивных «катюш» террористов (они бессовестно воруют у нас даже названия) до новейших беспилотников израильского производства. Про «исчезнувшие» американские ракеты, выпущенные по сирийским объектам, я уже не говорю.
Но даже, не это главное. В локальной Сирии фактически была остановлена глобальная война. По почитаемой в западных профессиональных кругах доктрине, страны одного технологического уровня не воюют. Это к вопросу: почему никогда не дерутся между собой гризли? Ответ простой: они слишком сильны для этого и могут нанести друг другу фатальные увечья. Поэтому и страны «одной технологической силы» не воюют друг с другом. Соответственно, в ходе сирийской кампании рухнули уже готовые планы военного удара по «чрезмерно усиливающейся России». За последнюю семилетку эти планы были в шаге от реализации, минимум дважды. Они-то строились аккурат на выводах об отставании РФ от Запада на целых два уровня. На поверку оказалось не отставание, а опережение. По крайней мере, по целому ряду военно — технологических направлений. Получается, Путин сказал « Нет!» не только Томагавкам, с чего я начинал. Возможно, он сказал « Нет!» глобальной войне.
Низкий поклон многострадальной Сирии. Мы им, конечно, помогаем. Но они нас фактически спасли. Как и весь остальной мир.
И в заключение, немного личного. Очень личного.
3. Воспитательный императив. Так уж получилось, что у защитников Отечества тоже бывают дети. Дети военных. Я сам из таковых. Поэтому могу здесь подробнее. У нас не было «своих дворов» или «своих кварталов», где можно было раз и навсегда завоевать положенный по заслугам пацанский авторитет. Каждый раз при переезде приходилось его отстаивать заново. Не было «родных школ», по которым так сладко ностальгировать. (Я поменял девять школ). Зато, мы физически, личностно чувствовали всё величие державы. Кушка для нас была не абстрактной «самой южной точкой страны», а пыльным знойным гарнизоном, куда легко можно было «загреметь» вместе с отцом, если он не поладил с начальством. А соседние Мары были не родиной самых сладких дынь, а солидным военным городком с неплохой средней школой… От Владика до Бреста была наша территория, где мы рождались, учились, взрослели… Страна — это то, что ее жители могут вместить в свое сознание, душу, сердце. Когда мы были детьми, мы на это были способны вслед за нашими отцами. А те еще могли бы и пол Европы… туда вместить… Вообще, Союз создали фронтовики Первой мировой — суховы и верещагины. Те, у кого «малая родина» сливалась с родиной большой. Те, которые могли уехать служить на край света, поскольку он совпадал с краем их личной жизненной миссии. Потом фронтовики Второй обживали и расширяли это пространство, наполняя ее не только призывами «партии и правительства», но собственными мечтами и планами, привычками и стилистикой. Это была их персональная ойкумена…Ну, а мы — дети военных — скорее потребляли это невообразимое пространство территорий и возможностей, чем творили и преобразовывали его. Мы были приобщены, но не посвящены. Тоже вообще-то не мало. Но, оказалось, недостаточно. Почему? Не знаю. Может, сама война, как это ни страшно звучит, выступает инструментом (негативным и позитивным) меритократии. То есть проводит отбор лучших. Только одних убивает, а других возвышает. Я еще помню, что все выжившие знакомые фронтовики — друзья отца — стали капитанами в двадцать с небольшим лет. Да, их поколение жило по принципу «кадры решают всё». А наше немного перепутало: «Кадры решают. Всё». Понадобились Афган, Чечня, та же Сирия, потребовалась нежданная зараза коронная, чтобы мы опять стали учиться находить, выделять, возвышать «кадры», способные на решения.
Признаюсь, наше поколение, при всех его особенностях, этого не умело. В отличие от отцов-военных, мы чванливые складки принимали за мудрость, хамство — за мужество, алчность — за упорство. Еще мы не знали их военной тайны: скорость прохождения команды должна быть быстрее скорости боя.
Вот, скажем, мои друзья решили помочь своим партнерам в Италии пройти пандемию. Купили на свои деньги маски, защиту, обратились к главе правительства за разрешением на пересылку (такие правила). Ждали три месяца, пока сигнал «с верху» дойдет до функционального уровня. За это время диспозиция «поля боя» и на родине, и за рубежом несколько раз менялась. Если бы на войне было так — какая Победа?
Конечно, по свежей памяти, мы еще проклянем вирус, который разрушил привычную жизнь, погубил немало прекрасных людей. Но он такой жуткой ценой «прозвонил» всю цепочку принятия решений, выявил и слабые ее места, и слабые ее «кадры». В общем, опять появились «фронтовики» с их полным набором качеств и знаний… Среди этих новых «фронтовиков» тоже есть «дети военных». Значит, не все забыто и утеряно… Хотя, генетики говорят, что лучшие качества передаются через поколение. Значит — внуки. Семьдесят пять лет прошло со Дня Победы. И внуков победителей больше всего среди отмечающих этот праздник. Если генетики правы, то поражений у нас больше не будет. Нам абсолютно страшны поражения в ментальном плане. Нам нужна Победа. Одна на всех….
Дмитрий Выдрин