Он сделал блестящую карьеру от командира мотострелкового взвода до Главнокомандующего Сухопутными войсками СССР — заместителя министра обороны СССР, а с 1991 года — Российской Федерации. В 1996 году 13 июня Указом президента ему было присвоено звание генерала армии. И вдруг 30 ноября 1996 года приказом министра обороны И. Родионова на основании решения того же президента России он был отстранен от занимаемой должности «за действия, порочащие честь и достоинство военнослужащего, не совместимые с занимаемой должностью».
По какой причине? А просто в 1994-96 годах генерал Семенов выступал против ввода войск в Чечню и эскалации военных действий. Анализируя действия федеральных сил в ЧР, отмечал, что из-за дефицита средств войска утратили выучку, полевые штабы не всегда способны грамотно планировать боевые действия и грамотно управлять подразделениями. 11 апреля 1997 года Указом президента РФ Cеменов был уволен с должности главкома. Он оставался без назначения при министре обороны. Был возвращен к активной деятельности в июне 1998 года и назначен на должность главного советника министра обороны РФ.
Владимир Магомедович Семенов прошел с армией все сложнейшие испытания, которые выпали на ее долю. По нашей просьбе он возвращается в те не такие уж далекие годы и дает свое объяснение сложнейшему состоянию, в котором оказались страна и армия в перестройку 80-х и «лихие 90-е».
— Вы всегда были связаны с армией, потом стали политическим и общественным деятелем. У вас все шло по нарастающей. Но есть у Вас в биографии два момента исторических, которые вам пришлось пережить, с которых я хотела бы начать разговор.
Итак, первый момент, переломный период в нашей истории — девяностые годы. ГКЧП, 1993 год, начало Чеченской войны — вот эта история девяностых годов, особенно начала девяностых, она всех затронула, весь народ, но особенно затронула людей, которые были близко к власти, которые понимали, что происходит, а Вы в то время были членом ЦК КПСС, Вы были все-таки близко к руководству страны. Как это произошло, и как Вы можете оценить тот период?
— Да, конечно, оценщиков с того времени много было, многие оценивали ситуацию, в которой оказалась наша великая страна. Единственное, что я хочу сразу сказать, что развал Советского Союза — это величайшая трагедия в истории всего человечества. Это огромнейшая беда, что могли развалить такую страну. Ну, она развалилась-то не сразу, она шла к этому. Мне какое-то время пришлось участвовать косвенно, будем говорить, не в прямом смысле, в пленумах ЦК. Нас приглашали, командующих военными округами, мы участвовали в этих пленумах. Это уже в бытность Горбачева. А потом, уже став членом ЦК, какое-то время мне довелось видеть воочию, что происходило в партийной элите к тому времени.
Однозначного ответа нет, почему развалилась страна. Кто ее развалил? «Вот Горбачев развалил. Вот Ельцин развалил». Они добили ее просто. Она уже разваливалась. Нужно было, конечно, давно какие-то меры принимать. Ну, не просто какие-то. Я имею в виду реформы, чтобы страна выходила на новый уровень. Мир-то ведь шел вперед, а мы отставали на многие годы, понимаете. Поэтому я видел, что происходило в стране. И тогда мы говорили, что это болтовня Горбачева к хорошему-то ведь не привела в конечном итоге. Все забалтывалось. Даже мы, военные, собирались, мы говорили ему, что делать. Он никого не хотел слушать.
Во-первых, на острие оказалась армия. Армия, я считаю, это хребет государства. Армия оказалась в таком бедственном положении, когда офицеры не могли прокормить свою семью, им не платили зарплату, их сокращали, их выгоняли. Тысячи офицеров оказались за бортом. Все это, конечно, не могло не отразиться. Мы ему говорили: «Не нужно этого делать, не нужно сокращать так бездумно армию». Мы же за рубежом стояли — группа советских войск в Германии, Центральная группа войск, Южная группа войск. Значит, гнать ее в шею из этих стран и бросать ее в чистое поле? Это же была беда. Вот в такой обстановке оказалась страна и армия. И, естественно, армия особенно это все переживала. Офицер служит Родине, это его обязанность, а если Родина его не защищает? Она должна защищать его материально, потому что он все-таки должен как-то кормить свою семью, у него семья есть. А офицер не должен думать о том, где он должен кусок хлеба достать. А так оно получалось, что офицеры не получали зарплату. Мы приехали на Северный флот, сидим на крейсере — командир дивизии надводных кораблей, командир крейсера — и министр обороны задает вопрос: «Ну, кто вас кормит?» «Меня кормит жена, потому что я зарплаты не получаю, семью кормит жена». «А тебя кто?» — спрашивает у командира крейсера. «А меня теща». Понимаете, вот до какого парадокса мы дошли. Это боевые офицеры, которые отдают свою жизнь, свое здоровье, все свое свободное время служению Отечеству. И они должны думать, как прокормить свою семью. Вот это беда была. Вот в таких условиях оказалась страна, в тяжелейших условиях. Я удивляюсь, как она так легко развалилась, без серьезных последствий, без гражданской войны.
— Был же референдум …
— Референдум был. Никто не обратил на это внимания, никто не посчитался с народом, никто не послушал. Сегодня много есть журналистских расследований о том, что происходило, почему развалилось. Многие так говорят — «Он уже кончил свое». Но смотрите, что сегодня происходит в мире. Мир сегодня заходит в тупик с тем строем, который сегодня есть, капиталистическим. Капитализм себя изжил. Посмотрите, есть кучка людей, миллиардеров, за исключением, может быть, некоторых стран, таких как, допустим, Норвегия, Австралия. А в основном, вы посмотрите, что творится. Он изживает себя. Поэтому человечество мечется сегодня, ищет какой-то выход из создавшегося положения.
— До сих пор бытует мнение, что если бы мы пошли по пути Китая, сохранив руководство Коммунистической партии, при этом изменив нашу экономику, мы могли бы добиться каких-то успехов. Почему мы не пошли по этому пути, как вы считаете? Почему Горбачев все-таки обратился к опыту западных стран?
— Вы понимаете, я не политолог, конечно, и не социолог, но, тем не менее, какие-то наблюдения есть. У нас, конечно, свой путь развития страны. У нас тысячелетняя история. Допустим, сравнить Китай и Россию — ну, это разные народы, разные традиции, разные менталитеты и так далее. Запад — то же самое. Поэтому нужно было свой путь находить.
Мы обратили взор на Запад. При Горбачеве нам разрешили ехать во все страны, мы видели, что там — какие магазины, супермаркеты, гипермаркеты, всего там полно. А у нас и колбасы-то нет несчастной, стоят очереди, молока нет, ничего нет. Довели до такого состояния страну, понимаете. У нас же все есть в стране, посмотрите.
А путь, который избрал Китай, конечно, это свой путь. Путь этого народа. Но я хочу сказать, там появились люди, которые очень хорошо представляли себе реформы. Уже тогда были ростки понимания того, что Китай идет не по тому пути. Вот эта культурная революция. Я служил на границе, был командиром дивизии. Напротив Китай был через Уссури. Мы видели, как они зимой бежали в белых тапочках в нашу сторону. Пограничники их туда-обратно отправляли. Они бежали сюда, они были голодные, они умирали с голоду. Это было в восьмидесятые годы, эта культурная революция. Но появился такой человек, как Дэн Сяопин, мудрый человек, который выстроил политику. И вот сидит миллиардер, который приглашал меня, сидит там переводчик. Ну и мне интересно, я задаю вопрос: «Как вы уживаетесь?» Он же все-таки капиталист. Он говорит: «Ну, он знает свое дело. Он свое место знает и свое дело знает, а мы контролируем его». Понимаете? Но у нас другое произошло. У нас пришли младореформаторы, которые насмотрелись, которые учились на Западе. Они решили, что можно резко эту страну повернуть в другую сторону. Пусть помучается народ, но зато мы выйдем на новый уровень, выйдем к рыночным отношениям. Рыночные отношения сами по себе создадут экономику, то есть рынок сам все решит. Вот что произошло. Отстранили государство от этой проблемы.
— Ельцин, по-видимому, был не той фигурой… Простой народ почему-то, в сравнении с Горбачевым, слишком много на него поставил поначалу. Он казался такой сильной личностью, а на самом деле, он оказался под пятой у младореформаторов, они ему написали свой путь развития…
— Ну, мы наблюдали за Ельциным, я тогда народным депутатом СССР был. Мы видели поведение на пленуме, когда он просил политической реабилитации дрожащим голосом с дрожащими коленками. Когда проголосовали, проголосовали все против, один только воздержавшийся был. А потом его подхватили. Знали его негативные стороны, очень хорошо изучили. Знали, на что влиять, на что давить, что поднимать. Поэтому Ельцин — это фигура мрачная, к сожалению, очень мрачная. В том виде, в каком мы оказались в те годы, мы, конечно, не могли идти вперед, надо было что-то делать. Попытался Андропов что-то сделать, но у него не получилось, потому что он был больной. Ну такая уж история нашей страны.
— 1995 год. Тяжелый год для страны. Уже шел процесс получения республиками независимости — Украина, Белоруссия… И вот тогда началась эта Чеченская кампания, очень тяжелая. И после того, как Вы выступили против ввода войск в Чечню, вас через какое-то время отстранили от командования. Как вы расцениваете историю с чеченским терроризмом?
— История эта, конечно, очередная трагедия в нашей стране. Повод опять дал сам Ельцин, когда сказал: «Берите независимости столько, сколько хотите». И тогда, помните, серьезные события были в Татарстане. Благодаря мудрому руководству Татарстана не произошла трагедия. На Кавказе происходили очень, я бы сказал, не то что странные события, а в какой-то степени даже закономерные события, потому что воздух свободы дал людям по-новому посмотреть, и использовали это определенные личности. Вспомните Дудаева. Я знал Дудаева давно, когда еще я был командующим Забайкальского округа, он был заместитель командира дивизии авиационной стратегической дивизии. Я еще, помню, приезжал туда. Они там замерзли. И тогда он подполковник такой был незаметный. У него еще усы были, я спросил: «Кто ты по национальности?» Он ответил: «Я — чеченец». Я говорю: «Какой ты чеченец, заморозил тут всю дивизию». Потом я его встретил, когда мы выводили войска из Прибалтики, у нас там две дивизии стояли в Эстонии, истребительная дивизия и стратегическая дивизия того же генерала… Вот его подхватили, этого парня. Они шли, захватывали склады, шли впереди женщины, дети, сзади боевики уже шли. Наши ничего не могли сделать — а что, стрелять в детей, в женщин? Так захватывали. А что? У нас там стояла дивизия учебная. Что такое учебная дивизия? Это офицеры, прапорщики и переменный состав солдат, которых готовили. Солдат не было, офицеры, прапорщики и жены с детьми остались. Сзади стояли жены, которых надо было как-то спасать. И, конечно, боевики захватили много оружия, боеприпасов, техники.
Почему я был против? Во-первых, эта позиция, в которой оказалась Чечня, она не сразу ведь возникла. Там нарыв возникал постепенно, нужно было какие-то меры принимать, политические. Здесь никто этим вопросом не хотел заниматься. Попытался Руцкой, тогда был вице-президент. Надо высадить там десант, туда-сюда… Ну а что десант? Потом привезли туда около двух сотен из внутренних войск — солдат, офицеров. Боевики их окружили, разоружили и выгнали. Вот. Это, во-первых.
Во-вторых, к тому времени армия оказалась уже в плачевном состоянии. Вроде бы и огромная, но содержания у нее не было. Не было солдат, подготовленных к боевым действиям. Нужно было подготовить эту операцию. В отличие от наших солдатиков, которые пороха не нюхали, которых собирали со всего мира по нитке, там были мужики. Мужики, причем не робкого десятка. С этими мужиками нужно было считаться. Причем, не как Павел Грачев — одним парашютным десантным полком за раз, за один день справиться. Нужно было все серьезно подготовить, а не отправлять неподготовленные войска под пули, под смертоубийство. Поэтому я был против такого подхода. Да, в конечном итоге оказалось, если посчитать, какие мы там получили убытки, потери, ущерб, это же огромные материальные, людские потери. Можно было это все по-другому решать… Это трагедия, и длилась она почти десять лет. Поэтому я считаю, что я был прав, хотя меня тут обвиняли.
— Вы были не единственным тогда…
— Да, я был не единственным тогда. До этого я облетел всех руководителей Северного Кавказа. С ними встречался. Единственный, кто был против ввода войск, — это Аушев. А все вроде заняли такую позицию: вы должны были президенту сказать, вы же руководители… В Дагестане был, во всех республиках, даже залетел в Абхазию. Когда вернулся, я докладывал Грачеву. Говорю: «Павел Сергеевич, упади на колени и проси президента, чтобы не начинать сейчас, мы не готовы. Проси президента. Потом, в конце концов, будет поздно. 13 декабря уже войска пойдут». А он, оказывается, уже изложил на Совете Безопасности план ввода войск. Пошла-поехала неразбериха, бестолковщина, неподготовленность. А помните, ввели туда оппозицию, вербовали офицеров, какие-то деньги предлагали, технику. Они зашли в Грозный, сожгли там, попали в плен. Грачев отказывался. Это же дети наши.
— Это трагедия. Но потом начался терроризм…
— А потом подхватили это знамя международные террористы. Посмотрите, кого там только не было. Это использовали. Появилась возможность такая. Поэтому, конечно, полезли все туда. Ну, а повод-то мы дали этому. К сожалению, малой кровью мы ничего не делаем. Мы делаем большой кровью.
— В этом году 20 лет, как погибла шестая рота десантников. Тогда это был действительно подвиг, две тысячи террористов на них нападали, их было всего 90 человек, и они все-таки больше суток держались на высоте, задерживая группы бандитов. Этот героизм наших ребят, конечно, достоин уважения большого, и все-таки, оправдана ли в итоге их гибель?
— Ну, гибель никогда не оправдана. А то, что ребята проявили чудеса героизма, — это, я считаю, в крови нашего народа. Когда вот такая обстановка, он уже не думает ни о чем, лишь бы выполнить свой долг. Поэтому сказать, оправдана ли их гибель, я не могу. Я думаю, что не оправдана. Там много было такого, что нельзя оправдать.
-В начале 2000х годов Вы поменяли свою карьеру, уйдя из воинской службы. Вы занялись политикой. Вы стали главой Карачаево-Черкесской Республики. На этом поприще какие Вы видели трудности и какие перспективы ставили в своей работе?
— Осенью 1998 года я вернулся в Карачаево-Черкесию и стал принимать активное участие в политической жизни республики. В мае 1999 г. после напряжённого политического противостояния стал главой Карачаево-Черкесской Республики.
Это маленькая, но очень непростая республика. Я вам прямо скажу, вот это зелёное знамя и эти ваххабиты появились в Карачаево-Черкессии. Даже Дудаев приезжал туда на съезд этих ваххабитов. Обстановка в этой маленькой республике в то время была очень сложная. Казалось бы, что там есть? Нефти нет, ничего нет, абсолютно. Многонациональная республика.
— Всё-таки она считается вашей Родиной…
-Да, Родина моих предков, моего отца. Мама -то моя русская, смоленская, а отец оттуда. Ну, в общем, так получилось, пришлось мне пойти туда. Я посмотрел сначала, что там происходит. Время тяжелое было для всей страны. Тогда пенсии не получали, детских пособий не получали, народ был в состоянии дичайшем. Куда ни приеду — бегут с воем женщины ко мне. Пахали землю в декабре, потому что никто ничего не делал. Поэтому когда я пришёл в эту республику – Господи, Боже мой, вообще был ужас…
Почему я пошёл туда? Я сказал себе, что надо как-то помочь этому народу. А как я мог помочь? В центре понимания особого не было. Никто не понимал, что там творится. Ну что там, какая-то задрипанная республика, что там творится? Никто не хотел понимать. Никто не хотел знать. В центре шла смена власти, не до нас было. Поэтому пришлось барахтаться, что-то там делать, потихонечку выходить из этой ситуации. Мы, главное, не дали возможность втянуть республику в эту кровопролитную бойню, хотя там уже появились и эмиссары. Кого только там не было… И одним из этих эмиссаров был Березовский. Почему он полез туда? Депутатом захотел стать. Откуда захотел стать? Из этой республики. Ну, хорошо, я до последнего не давал своего «за», чтобы он пошёл депутатом Госдумы. И потом я видел: он же враг был. Откровенный враг. Я с ним много общался, я видел, кто за ним стоит, что он делает, что он думает. Я ему даже как-то сказал: «Слушай, если бы тебе мозги правильные, тебе цены бы не было». Он говорит: «Что же, у меня мозги неправильные?» Я говорю: «Да, у тебя неправильные мозги». Он пытался руководить страной, президентом. Мы знаем, к чему это привело, и как он закончил бесславно свой жизненный путь…
В 2000 году название должности главы республики в КЧР было заменено на «Президент», и я по должности входил в состав Совета Федерации Федерального Собрания РФ, был членом Комитета по вопросам безопасности и обороны. В 2003 году вновь баллотировался кандидатом на должность президента Карачаево-Черкесской Республики на очередных выборах. Моим противником был председатель банка, миллионер, водочник, много денег, он уже давно работал над этим, многих подкупил. Я вам даже такой пример приведу: огромный баннер висит — владыка Ставропольский, обвешанный крестами, и этот так называемый бизнесмен, рука об руку. Я когда патриарху показал, Алексий тогда ещё был патриарх, он говорит: «Этого не может быть». Вот так… В первом туре выборов 17 августа 2003 г. занял второе место, набрав 39,92% голосов избирателей (у М. Батдыева — 41,67% голосов); во втором туре выборов 31 августа 2003 г. набрал 46,41% голосов и уступил победу М. Батдыеву, получившему поддержку 47,97% проголосовавших. Разница – всего 1,5%.
Я понял, что политика — это не совсем чистое дело. Я профессиональный военный, и привык работать честно. Где-то лет десять назад в связи с возрастом уволился, а так был бы в армии. Но сейчас я нахожусь в инспекторской группе Министерства обороны, у нас группа генеральных инспекторов 23 человека.
— Вы уже старейшина. Можете быть инспектором, контролером, советником.
— Когда-то, может, и послушают нас, а может и не послушают.
— Но Вы же готовите, наверное, какие-то доклады…
— Да, что-то подсказываем. Группа состоит из генералов, которые прошли большой путь. В основном, генералы армий, несколько генерал-полковников, категории начальники генеральных штабов, начальники управлений центральных.
Сегодня война — это совершенно другое состояние общества. Война — это, во-первых, война умов, политиков, экономистов. А зачем война, когда можно и так все взять? Это во-первых. Во-вторых, новейшие технологии. Кто мог думать, что появятся, так называемые, дроны лет пять тому назад? А сейчас, по сути, беспилотные средства решают много задач. Роботизация идет. То есть на этом уровне сегодня развиваются армии ведущих стран. К счастью, нынешний Президент уделил очень много внимания становлению армии, в отличие от других. Горбачев ее уничтожал, Ельцин не понимал. Путин понял. Понял, что сила России не только в экономике, но и в армии. Современной армии. Поэтому новые виды вооружения, новые средства доставки, поражения. Поэтому армия развивается сегодня в правильном направлении, благодаря усилиям Путина. Он поднял престиж военных. А как он поднял престиж? Увеличил зарплату, дал возможность получить семьям жилье, дал возможность офицерам заниматься своим делом, ведь раньше мы не могли. Летать летчики не могли. Летчику положено 200 часов в год — он летал 20 часов. Какой из него профессионал? Мы не могли заниматься — у нас не было горючего, у нас не было боеприпасов. Сейчас это все есть.
Как дальше будет? Я не собираюсь тут подвергать какому-то анализу, какой-то критике. Я считаю, что в правильном направлении все делается сегодня. Все смотрят на нашу армию уже с уважением, тогда как раньше смотрели с каким-то недопониманием, не понимали, что творится у нас. Поэтому я считаю, что все правильно делается сегодня. Главное — поднять престиж армии, поднять престиж службы офицеров. Офицер должен гордиться своей службой, потому что он служит Отечеству, а не каким-то там олигархам. Они приходят и уходят, а страна-то остается, народ-то остается. Мы его должны защищать, мы страну должны защищать.
— Подготовка молодежи к армии имеет большое значение?
— Сегодня армия должна быть профессиональной, мы давно говорим об этом. Что такое профессиональная? Прежде всего, офицеры и прапорщики. Солдат всего год служит. Он не успевает прийти, как уже увольняется. Небольшие навыки получает. А в основном, это офицеры. Вы посмотрите историю Германии. После поражения в Первой мировой войне им запрещено было держать армию, но они сохранили офицеров, и вы посмотрите, как быстро армию Гитлер собрал. Потому что офицерский костяк остался, и они готовились. Они были разбиты по подразделениям. Были батальоны, полки, дивизии. Они готовились к этому.
— Как Вы воспринимаете критику проведения парада по случаю 75-летия Великой Победы? Некоторые говорили, что деньги, которые тратятся на его проведение, лучше бы отдали ветеранам или на другие социальные проблемы…
— Ну много таких. Ну давайте съедим все эти деньги. Я вот помню Горбачев, у него как-то прозрение произошло, он провел Высший Военный Совет, где было собрано высшее руководство армии. И тогда он сказал, что мы проспали две научно-технические революции, проели золотовалютный запас. Ну все можно проесть, конечно, в стране. Поэтому что касается критики парада: парад – это, во-первых, не просто парад, это политическое мероприятие. Показать всему миру мощь российской армии. Это раз.
— Говорят, что мы запугиваем таким образом…
— Нет, а чего мы запугиваем? Мы просто говорим: «Ребята, вы полезете к нам, мы вам дадим по башке». У нас современная армия. Мы можем в таких условиях такую армию содержать. Она, может быть, немногочисленная, она и не должна быть многочисленной. Она должна быть такой, которая бы в мирное время создавала условия для развертывания в случае проблем. Поэтому я считаю, что парад должен был быть. И парад, который был 24 июня, я считаю, прошел достойно. А то, что злопыхатель говорит… ну и что? Злопыхатель попыхтит и замолкнет… Нужно проводить такие мероприятия, нужно показывать нашему народу, миру показывать наше современное положение.
Материал подготовила Марина Ахмаева