В.Ф. Шумейко — личность, которая не только хочет ходить без строя, но может и умеет это делать. Мало того, ходить без строя, по собственному разумению выбирать направление движения, его цели и задачи, повороты и остановки — пожалуй, единственно возможная форма социального существования этого человека..
Предлагаем вторую часть интервью с первым председателем Совета Федерации Федерального собрания РФ Владимиром Шумейко, которое провел журналист Петр Ищенко
— В прессе 90-х вас нередко называли любимчиком Ельцина, одно время – даже возможным преемником. Так ли это было на самом деле?..
— То, что называли так – да, было. Вот только в действительности я никогда не был любимчиком Ельцина. И никогда не претендовал на какое-то особое положение при нем, в друзья не набивался. Даже дома у него — наверное, единственный из высшего руководства страны – тоже никогда не был. И в нерабочее время никогда не звонил ему, хотя такое разрешение имел. Просто считаю, что даже у президента должна быть своя, частная жизнь.
Как-то провожали Ельцина на самолет, и каждый провожающий старается о чем-то своем сказать, попросить. Борис Николаевич всех обрывает: «Хватит, нашли время и место… Я и так знаю, кто, что и как делает. Вот посмотрите на Владимира Филипповича – он ни разу мне в выходные и праздники не позвонил, и сейчас молчит, потому что понимает, когда и что можно говорить». Разумеется, симпатий со стороны «царедворцев» эта сцена мне не добавила.

Если и был Ельцин как-то по-особому ко мне расположен, то выражалось это преимущественно в том, что он ставил передо мной самые тяжелые и сложные задачи. Уж как мне, будучи первым вице-премьером, не хотелось принимать еще и должность министра печати и информации в октябре 93-го года, сразу после кульминации внутриполитического конфликта между президентом и Верховным Советом Российской Федерации. «Ну, какой из меня министр печати, я же чистый технарь! — почти умолял я Ельцина. – Дайте мне время подумать, я подыщу кандидатуру». «Думайте, — был ответ. – Но указ я уже подписал»… Всего два с половиной месяца пробыл я министром, и позже газета «Московский комсомолец» написала: было много министров печати, но самый лучший – Шумейко, он за свою деятельность не сделал ничего. Неправда, кое-что я все же сделал: остановил выпуск ряда оппозиционных газет — «Правда», «Завтра» и некоторых других изданий, призывавших к насильственному изменению конституционного строя. И тем самым внес, полагаю, существенный вклад в устранение последствий противостояния Кремля и парламента страны, а также в создание условий для становления президентско-парламентского государства в нашей стране.
Пользовался ли я благосклонностью президента для решения каких-то личных вопросов?.. Если считать периодические просьбы разрешить порыбачить на «дальней даче» Сталина в Подмосковье, ставшей одной из президентских резиденций, — я был и остаюсь заядлым рыбаком, то да, пользовался. Ельцин знал эту мою слабость, и всегда разрешал, хотя и ворчал: «У вас что, других желаний нет, далась вам эта рыбалка» (ну не понимал он такого отдыха). И самый большой сазан в моей жизни – на 5600! – попался мне именно там. На что, кстати, сазан клюет?.. На то, что хорошо и приятно пахнет. И я делал ему это «хорошо и приятно»: размалывал пряник, перемешивал с сырым яйцом, получалось тесто — на приманку и на крючок. И все – сазан мой!.. Других личных выгод я у президента не искал и, соответственно, не получал.
Когда мне говорят: Ельцин то не так делал и это — я отвечаю: тебя бы, родной, в то время и на то место поставить… Ведь кто такой Ельцин? Производственник, строитель, как я – приборист. Потом, волею судеб, становится президентом… Путин-намного подготовленней к этой должности, потому что он школу определенную прошел, постепенно набирался опыта, расширял политический горизонт свой. А Ельцину куда тяжелее было, он свой президентский крест нес по целине, где до него никто не ходил. И потому Борис Николаевич навсегда останется для меня фигурой политически мощной, почти героической.

— Тем не менее, при всем вашем почитании – вполне объяснимом – первого президента России, было ли что-то, с чем из его действий, поступков вы не согласны?
— К сожалению, есть… Я был и остаюсь сторонником радикальных политических и экономических реформ Ельцина – иначе тогда было нельзя. Но вот начало первой чеченской войны, или операции по восстановлению конституционного порядка в Чечне 1994–1996 годов — как ее официально называли, я считал и считаю главной ошибкой президента Ельцина. Этого трагического вооруженного конфликта, приведшего к огромным человеческим жертвам и материальным потерям, можно и нужно было избежать.
— А вы пытались переубедить президента – когда еще было возможно, или этот вопрос был вне компетенции вашей, Совета Федерации?..
— Когда требуют интересы дела, я, признаться, не особо смотрю, есть у меня соответствующая компетенция или нет – сначала делаю, а потом, если решил задачу, но с превышением полномочий, готов за это ответить… Ельцин начал военную кампанию изданием соответствующего указа – от 11 декабря 1994 года, насколько помню. Уже в первые дни введенные в Чечню войска понесли большие потери, много жертв было и среди мирного населения. И 16 декабря Совет Федерации принял постановление, в котором президенту России было предложено немедленно прекратить боевые действия и вступить в переговоры. Однако затем произошел катастрофический по последствиям новогодний штурм Грозного, а боевые действия затянулись до конца августа 1996 года.
Совет Федерации и я, как его председатель, сделали все возможное на тот момент для предотвращения эскалации «чеченского» конфликта. Но кошки на душе все равно скребут: не смог, не сумел достучаться до президента. И до сих пор стоит в ушах крик позвонившей мне Натальи Пивоваровой – той самой, начальника цеха моего завода: «Сволочи вы, мой сын погиб в Чечне, и мне по х.., за что ты там отвечаешь, вы все виноваты!..». Тогда не знал, и сейчас не знаю, что ей отвечать.
Хотя еще до начала тех событий при личной встрече я пытался отговорить Бориса Николаевича от вооруженного разрешения политического спора. Говорил ему: «Я знаю чеченцев еще по своей юности, по Кубани, где их немало, — на танцах с ними дрались. А поводы какие были?.. Не так посмотрел, не то сказал. С чеченцами по-другому нужно разговаривать – народ гордый, к ним уважение нужно проявить. Пригласите Дудаева (президент самопровозглашенной Чеченской республики Ичкерия. – П.И.) к себе – тем более, что он добивается встречи именно с вами, поговорите, пообещайте помогать, идти вместе – он вам не врагом, а лучшим другом станет». В разговор тогда вмешался присутствовавший в кабинете ближайший помощник президента (не называю фамилию, потому что это вполне достойный человек – может, бес попутал тогда): «Ну вот еще, будет президент России со всякой шушерой разговаривать!..». За точность слов не ручаюсь – за давностью лет, но смысл передаю верно. Возможно, в Ельцине включился «царь Борис», как его за глаза небеспричинно называли: «не царское это дело — с бунтовщиками разговаривать». Возможно – и скорее всего, совокупность факторов и причин сработала, но история пошла тем путем, по которому пошла.
И вы посмотрите, кстати, как Путин закончил «чеченское» противостояние – как будто услышал тот наш разговор с Ельциным: приблизил Ахмата Кадырова, другом своим сделал… Так и должен поступать настоящий лидер – поступаться даже своими президентскими амбициями, если того требуют интересы твоего народа, твоего государства.
— А вы лично знакомы с Владимиром Владимировичем – если уж опять упомянули ныне действующего президента России?..
— С Путиным я познакомился в бытность председателем Совета Федерации. В Санкт-Петербурге проводилось очередное заседание Межпарламентской ассамблеи государств – участников СНГ, где я председательствовал. В аэропорту, согласно протоколу, меня должен был встречать мэр города Собчак. Но тот находился в отъезде, и встречал Путин, его заместитель. Нашу делегацию привезли в резиденцию, и я предложил: «Владимир Владимирович, оставайтесь – вот уже председатель парламента Грузии приехал, посидим, чачи выпьем». А он говорит: «Владимир Филиппович, вы извините, но у вас свой круг общения, лучше поеду…». И я оценил его корректность и дипломатичность. Думаю, почти каждый на его месте не упустил бы возможность познакомиться, пообщаться с теми, кто – на тот момент – куда выше его по служебному положению. А он – деликатно откланялся.
Позже, когда Путин стал президентом России, был еще один, телефонный, контакт (по серьезному вопросу, о котором я предпочту умолчать), и больше мы не общались. Но мне и этого – вкупе с тем, что я вижу в публичных словах и действиях президента, — достаточно для того, чтобы понять: мы думаем одинаково о России, ее месте в мире. У меня, как и у президента (позволю себе сказать: и задолго до президента), русский философ Ильин присутствует везде – в лекциях, публикациях, учебниках. И на Ильина зря стали ярлыки наклеивать, особенно в связи с началом специальной военной операции на Украине, – что он фашист. Нет, он не фашист, он – один из разработчиков русской национальной идеи, он патриот России. Так считает и Путин, что мне очень импонирует.
— Как бы вы описали нынешнее время, время президента Путина, всего в нескольких словах – с учетом вашего видения, вашего опыта?
— Это время возврата. Время возврата России на тот путь, который Господь ей предначертал. Россия – это не монархия, не демократия в чистом виде, не социализм, не коммунизм тем более. Почему Россию любят, почему к ней тянутся многие страны и народы?.. Потому что она одна сохраняет православие в первозданном виде, не допускает его искажений. Сказал же Господь: быть мужчине и женщине, и это правильно, это хорошо, на этом все построено. Семь десятков «гендеров» — ну что вы делаете?!. К этому приводит постепенный отказ от Бога. А мы либо сохраняем данное нам Богом, либо возвращаем утраченное.
Напомнил же Путин, частично воспроизведя афоризм российского фельдмаршала Миниха, что Россия напрямую управляется Богом… Время сейчас такое, абсолютно полярное: вот – белое, вот – черное; вот – добро, вот – зло… Мы на стороне света и добра, и Россия стремится весь мир привлечь на эту сторону. Это и есть возвращение страны к предначертанной ей Господом роли.
— Тот же вопрос, что и в связи с президентом Ельциным: вы совершенно во всем согласны с президентом Путиным?..
— Не просто со всем согласен, а согласен активно. Пожалуй, единственное, что я не понимаю и не принимаю в решениях Путина, так это включение произведений Солженицына в школьную программу. Не тот это писатель, не тот человек, которого нужно в учебники вставлять. Да, президент должен максимально учитывать интересы разных слоев, групп населения – держать баланс, так сказать. Но крайности нужно срезать. А Солженицын, я убежден в этом, – крайность, приносящая вред стране.
«Всем сверху руководит Господь»
— Владимир Филиппович, вы уже несколько раз упомянули имя Господа… Не могу не вспомнить, что девиз донских казаков, из которых вы происходите, — «Вера. Отечество. Воля». Что для вас этот девиз – пассивный исторический артефакт или руководство к действию?..
— Мой предок, полковник Шумейко, служил при Богдане Хмельницком, попал в опалу за то, что предлагал с Россией объединиться. В конце жизни, как следует из сохранившихся документов, стал министром иностранных дел при гетмане… И, думаю, казацкий девиз вместе с казацкими генами вошел в меня на подкорковом уровне. Честное слово, если бы этого девиза не было, я бы его придумал – настолько он соответствует моему духу, моему внутреннему состоянию.
Отечество, Россия наша – для меня самое главное в жизни. Другой Родины у меня нет и не нужно. Я бывал в десятках стран и сотнях зарубежных городов — в связи с работой в Совете Федерации, в правительстве, и могу совершенно уверенно сказать: другой такой страны, как наша, где чувствуешь себя как дома, просто нет и быть не может.

Оторвать от Отечества веру и волю – невозможно, в этом триединстве, в этом сплаве и был смысл существования казачества. А для меня – и есть, поскольку уже многие десятилетия я живу (вначале безотчетно, а затем вполне осмысленно) в соответствии с ним.
Крест ношу давно, с молодости, я крещеный. Но назвать меня верующим раньше было трудно – до того момента, когда в возрасте 18 лет погиб мой старший внук, тоже Владимир. У нас с женой две дочери, фамилия должна была прерваться, и мы уговорили дочь и ее мужа оставить внуку – тем более, что они дали ему мое имя – фамилию Шумейко. Я очень его любил, талантливый был мальчишка – редко такие бывают… Шел в наушниках, с надвинутым капюшоном, через переезд и попал под поезд. Ужасная и нелепая смерть (мне потом следователь рассказывал, что ежемесячно под колесами поезда погибают несколько детей и молодых людей). Искал и не находил ответа: почему, за что?!. Мне нужна была опора, и по совету знакомого я пошел в церковь. Познакомился с батюшкой Филаретом. Он намного моложе меня, но когда его обнимаю – растворяюсь в нем, словно в отце… Благодаря ему я смог принять уход внука, отнестись к этому как к переходу в иную жизнь, где мы обязательно с ним встретимся. Смог вернуться к жизни.
В свое время патриарх Алексий II подарил мне Библию, состоящую из 66 книг. И наконец-то я ее прочел, полностью. После этого мировоззрение меняется. Начинаешь понимать, что мир за тысячелетия остался прежним: декорации изменились, а люди – те же. Становится очень многое понятным, легче начинаешь разбираться в происходящем.
Оглядываясь назад, отчетливо видишь, что Господь за тобой присматривает и, когда нужно, помогает, — даже если ты этого еще не осознаешь. В 1996 году я активно участвовал, о чем уже упоминал, во второй избирательной кампании Ельцина (тогда наговорил только в прямом эфире почти 60 часов – даже инфаркт голосовых связок заработал). И в этой круговерти практически не следил, куда иду выступать: надо – значит, надо. И меня занесло сильно не туда. Когда очнулся в президиуме очередного мероприятия, то понял, что попал к русским националистам – ну или близко к тому. А это конец всему – и выборам Ельцина, и мне. Камеры многих телеканалов направлены на меня, красные лампочки на них горят, микрофоны включены. Я начинаю традиционную уже свою здравицу за Бориса Николаевича, и мысленно обращаюсь к Господу — ну, у меня молитвы тогда были свои, прошу спасти и отвести. На следующий день ни на одном канале, ни в одной газете не оказалось даже упоминания об участии Шумейко в националистическом сборище – при том, что приказать молчать всей российской прессе было абсолютно невозможно.
Через несколько дней я встречаюсь по какому-то поводу с патриархом Алексием II, рассказываю ему эту историю. Он улыбнулся – Алексий II вообще необычный человек, я таких людей больше не встречал (он более у Бога, чем у церкви) — и говорит: «А вы что, Владимир Филиппович, до сих пор думаете, что вы здесь сами всем руководите?..». И действительно, произошедшее ничем другим, кроме как влиянием сверху, объяснить нельзя, невозможно. Попробуй тут не стань верующим.
Христианское прозрение наступает не у меня одного. Был у Ельцина юбилей. Я — единственный, кто подарил ему икону. Довольно простую, но со смыслом: икону Богородицы. Он очень хорошо воспринял. Думаю, потому, что это было уже после операции на сердце, когда он побывал «там». И это был уже совсем другой человек. Его совершенно точно перестала интересовать власть – абсолютно, наглухо, все связанное с ней стало неинтересным. Он мне говорил тогда: «Я теперь плаваю вот столько-то, я теперь с внуками вот столько-то времени провожу». Он стал нормальным дедом… Что «там» с ним произошло, я не знаю. Но это уже был не тот Ельцин, который шел на операцию. «Я ухожу. Простите меня», — это другой человек говорил. Тот бы не отдал власть. Никогда.
— Владимир Филиппович, готовясь к разговору, я случайно – а может, нет? — набрел в интернете на стихотворение вашей однофамилицы, Шумейко Тамары, — «Утренняя молитва женщины». Начинается оно так: «Господи, помоги. Можно, я без кавычек?.. Утро не с той ноги вычеркни из привычек». И заканчивается: «Многого я хочу?.. Ладно. И все же, все же… Господи, просто будь… Кто мне еще поможет?». Если бы вам довелось написать утреннюю молитву мужчины – или вечернюю, или просто молитву – о чем была бы эта молитва? О чем может просить Бога умудренный жизнью человек?
— Очень хорошее стихотворение… Думаю, я бы смог сделать мужской вариант. Мало того, беру на себя такое обязательство.
Молитв – бесчисленное множество, и меня крайне раздражает, когда в интернете появляются доморощенные тексты молитв, да еще: прочти, перешли и будет тебе счастье. Это язычество в чистом виде, никакого отношения к вере не имеющее. Молитва – это обращение верующего к Богу, его личное обращение, только личное. И то, что он просит, указывает на того человека, который просит.
Когда-то люди обратились к Господу с просьбой научить молиться. И есть только одна молитва, которую Господь благословил, — «Отче наш». Вторая по значимости – Иисусова молитва, самой сильной она считается. В краткой ее форме всего восемь слов, но в них вся суть отношений Бога и человека. Есть и еще одна молитва, идущая от Господа, — «Богородице Дева…», все же остальные придуманы людьми: святыми, богословами и так далее. И да, можно обращаться к Господу своими словами, не каноническими текстами. Одно только правило: нельзя просить Христа о земных благах. Молитва должна быть о высоком, нельзя просить сиюминутного – кроме здоровья. Когда мать молится о ребенке, когда мы молимся о тех, кто воюет, и просим сохранить им жизнь и здоровье, — такая молитва абсолютно приветствуется, потому что мы молимся за кого-то и просим не для себя.

Молитва — очень индивидуальная вещь, очень. Каждый верующий верит в Господа, но верит по-своему. Нет двух одинаковых людей на земле, и нет двух одинаковых обращений к Иисусу – даже если слова молитвы одинаковые. Мне делали много операций за всю жизнь, и когда лежишь ты на операционном столе и не знаешь, каким очнешься после наркоза, вернешься ли вообще обратно, и читаешь Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», и просыпаешься после операции живой-здоровый… Верю, молитва помогала и помогает мне.
«Личности в строю не ходят»
— Две составляющие девиза казаков вы, применительно к себе, интерпретировали. Осталась третья — «Воля»…
— У меня есть сборник шутливых историй о моем хождении во власть, в большую политику – «Пельмени по протоколу» называется. И одна из историй озаглавлена так: «Каждый должен хотеть ходить без строя». В ней я вспоминаю начало своей армейской службы, когда меня, салагу-рядового, откомандировали в помощь художнику части – оформлять наглядную агитацию. Художником был «старик» — такой же рядовой, но уже готовившийся к «дембелю». Когда я засобирался в свою роту на построение перед обедом, он нравоучительно изрек: «Каждый человек должен хотеть ходить без строя!.. В строй тебя будут пытаться ставить всегда и везде – и здесь, и на «гражданке». Строй – это удел серых и одинаковых, а личности в строю не ходят. Они ходят или впереди строя, или сбоку, но лучше – вообще самостоятельно». И, когда все роты прошли строем в столовую, мы с ним неспешно и не в ногу пошли на обед.
Всю жизнь помню этот урок, и всегда «хожу без строя» — по крайней мере, стараюсь. Наверное, этому можно и научиться, но, думаю, у меня это скорее в крови, чем благоприобретенное, — казак как никак. И если посмотреть на мою жизнь через призму хотя бы сегодняшнего нашего разговора, отчетливо видно, мне кажется, немало тому подтверждений.
Третью, заключительную часть интервью с Владимиром Шумейко, первым председателем Совета Федерации Федерального собрания РФ выйдет на нашем сайте 9 февраля.