Милитаризация Германии набирает обороты. С момента окончания Второй мировой войны все руководители страны старательно дистанцировались от любых претензий ФРГ на военное лидерство в Европе. Под грузом комплекса вины за преступления Третьего рейха выросло не одно поколение немцев. Однако, похоже, времена меняются. Модернизация бундесвера объявлена германским правительством первостепенной задачей. По словам министра обороны Бориса Писториуса, необходимо готовиться к неизбежной войне с Россией, вероятность которой весьма высока в промежутке от трёх до пяти лет. Насколько реален этот прогноз? Об этом корреспондент «Персона Страны» поговорил с немецким политологом, бывшим советником правительства ФРГ, а ныне председателем Евразийского Общества в Берлине Александром Раром.
— Александр Глебович, по итогам Второй мировой войны Германия была лишена права иметь собственную армию. Только 1955 году ей разрешили создать ограниченный армейский контингент, который не имел права участвовать в боевых операциях на протяжении 40 лет. Неужели немецкая военная машина снова набирает силу?
— Милитаризация идёт, но я бы не сказал, что Германия всерьёз готовится к войне с Россией. Не думаю, что Европа в целом готова к конфликту с ядерной державой. Ведь это означает использование атомного оружия, разрушение городов, миллионы жертв. Все, кто мало-мальски разбирается в современных войнах, это прекрасно понимают. Поэтому прямого конфликта НАТО с Россией я не предвижу.
— В чём же тогда причина всё более воинственных заявлений германских официальных лиц?
— Немецкие политики делают такие заявления, чтобы в первую очередь объяснить населению Германии, что надо пожертвовать их уровнем жизни, благосостоянием, социальными пособиями, реализацией инфраструктурных проектов. Значительную долю государственного бюджета, наполняемого в том числе за счёт налогов, придётся тратить на милитаризацию Германии и укрепление НАТО. Они говорят, нужно спасать Украину и не допустить её поражения в войне, потому что страна сделала свой выбор в направлении НАТО и Евросоюза. Россия же представляется державой, которая силой этому препятствует. Западные политики встали здесь стопроцентно на сторону Киева.
— При этом, несмотря на столь значительные финансовые вливания, положение на фронте складывается явно не в пользу режима Зеленского. Как долго Запад будет готов продолжать поддерживать Украину?
— Какое-то время, как мне кажется, ещё будут накачивать мускулы, доказывая украинцам, что Европа и дальше будет их поддерживать. И хотя России продолжат демонстрировать, что Запад от Украины не откажется, война не будет вечной. Я думаю, в этом году обстановка на поле боя во многом изменится. Тогда, конечно, и разговоры будут другими. Надеюсь, после этого в Германии станут услышаны голоса тех немногих пока людей, которые предлагают дипломатическое решение украинской проблемы.
— Долгие десятилетия Германия находилась под грузом ответственности за преступления Третьего рейха. Можно ли сказать, что нынешнее поколение немцев уже не желает испытывать комплекс вины за грехи гитлеровских нацистов во время Второй мировой войны?
— Хороший вопрос, но отвечать на него нужно очень осторожно. Я думаю, в немецких элитах — не в обществе, но в элитах — появляются некие тенденции относительно того, что преступления во время Второй мировой войны — это уже не их грехи, а дело прошлого. Естественно, перед Израилем немцы несут тяжкую вину за холокост. Об этом говорят открыто и преподают в школах. Однако, чего греха таить, в целом и в образовательной системе, и в немецких элитах, и среди политиков, конечно, идёт сейчас приравнивание национал-социализма к коммунизму. Германия больше не хочет чувствовать себя побеждённой Советским Союзом в 1945 году.
— Но ведь такова историческая реальность, которую, казалось, трудно оспорить. Или в Берлине решили забыть про красное Знамя Победы над Рейхстагом?
— Доминирует полное опровержение очевидных исторических фактов. Всячески подчёркивается, что победу одержали американцы, потому что они дали ФРГ демократию, а Россия якобы принесла несвободу, оккупировав восточную часть страны. В итоге ГДР на 45 лет стала заложницей в холодной войне. Вот этот нарратив пользуется достаточно большой поддержкой и влиянием на официальном уровне. Это, конечно, полностью противоречит историческому видению Российской Федерации. Вот в разности этих нарративов я вижу потенциал для очень глубокого конфликта в будущем. Есть большой риск, что он будет продолжаться и после окончания войны на Украине.
— Каковы шансы на то, что боевые действия в Донбассе остановятся в текущем году?
— С моей точки зрения, есть большая вероятность, что стороны придут к определённому статус-кво. Никто не готов, как мне кажется, на применение действительно тяжёлого вооружения, что обернётся массовыми жертвами. Да, Запад считает, что не имеет права сдавать Украину ни по моральным, ни по геополитическим соображениям. Однако при этом там всё более отчётливо осознают, что те территории, контролируемые сегодня Россией, Украине получить назад уже невозможно без тяжёлой войны, от которой все устали. Более того, в той же Германии уже начинают ощущать последствия кризисов в остальной части мира, напрямую не связанных с Украиной. Горит Ближний Восток — как никогда за последние 30 лет. От этого Европа, конечно, будет страдать. Она уже чувствует жуткое миграционное давление на себя. Справляться с этими вызовами и обеспечивать материально такое огромное число беженцев уже невозможно. Надо эти проблемы как-то решать.
— В этой связи насколько велика опасность начала глобального мирового конфликта или Третьей мировой войны, о чём часто говорят в последнее время?
— Нужно разделить украинскую войну с другими конфликтами, происходящими сейчас в мире. Тогда вы получите ответ на ваш вопрос. Американцы готовятся к крупнейшему противостоянию с Китаем. Я думаю, что Вашингтону уже не нужен украинский кризис. Это начинают понимать даже в Европе. Кроме того, внутри Евросоюза есть страны — Венгрия и Словакия, например, — блокирующие дальнейшую помощь Украине со стороны ЕС. Даже в России, честно признаем, тоже появляются осторожные голоса о желании обсуждать какие-то договорённости о мире. Мне кажется, что мы близки к некоему дипломатическому решению. Если его не будет, то в Европе все будут только страдать. Приходит понимание, что надеяться на Америку, как это было за последние 70-80 лет, уже нельзя. Тем более, если всё-таки Дональд Трамп вернётся к власти, а он прямо говорит, что ему такая Европа не нужна. Поэтому идёт пересмотр очень многих приоритетов в Евросоюзе — вплоть до возможных перемен в политической власти, которую мы уже начинаем наблюдать в некоторых европейских странах.
Артём Широков