В эпоху, когда свобода слова всё чаще оказывается под угрозой, особенно в странах Балтии, история журналиста Андрея Яковлева приобретает особую значимость. Он прошёл путь от ведущего патриотических телепередач на Латвийском телевидении до фигуранта уголовного дела за сотрудничество с российскими СМИ. Более 30 лет Андрей посвятил журналистике и общественной деятельности, пытаясь сохранить право русскоязычных граждан на собственную идентичность, язык и память. В этом интервью он откровенно рассказывает о своей жизни в Латвии, причинах переезда в Россию, работе над документальными фильмами и том, каково — быть русским журналистом в условиях политического давления.
— Андрей, расскажите, пожалуйста, нашим читателям о себе.
Родился в Риге, в Латвийской ССР. Будучи студентом 2-го курса дневного отделения журналистики Латвийского университета, оформил свободное посещение и начал работать в штате молодёжной газеты. Затем, на 5-м курсе — на Латвийском телевидении, сначала редактором документальных фильмов, потом шесть лет был автором и ведущим военно-патриотической передачи «Возмужание». Так назывался местный аналог программы ЦТ «Служу Советскому Союзу!». После распада СССР, в 1990-е, работал собкором ВГТРК в Латвии, был аккредитован при МИДах трёх прибалтийских государств.
Позднее был владельцем и главным редактором интернет-СМИ. Как продюсер создал телесериал из 20 серий, который показали телеканалы нескольких стран, в том числе — России. Занимался разными медийными и общественно-политическими проектами. Более 10 лет с перерывами проработал помощником первого русского депутата Европейского парламента Татьяны Жданок. Сейчас живу в Великом Новгороде.
— Как вам жилось и работалось в Латвии?
Когда ты знаешь сотни людей, многих из них — со школьных, студенческих лет или по комсомолу, свободно общаешься на любом языке, нет пятен на репутации — ты чувствуешь себя как рыба в воде. Конечно, жизнь и работу надо делить на несколько этапов — в первую очередь на «до» и «после» 1991 года. После распада СССР я стал гражданином Латвийской Республики, получив гражданство, так сказать, по наследству, так как мои предки по линии отца были гражданами Латвии до 1940 года. Фактически весь этот второй период я так или иначе был связан с защитой прав русскоязычной общины.
Что касается моей работы, скажем, собкором Российского телевидения, то атмосфера тогда — по крайней мере в отношении СМИ — была иная. Вот пример. Году, кажется, в 1999-м (до вступления в НАТО прибалтийских государств было ещё пять лет) в Ригу прислали корреспондента ВГТРК на какой-то форум Североатлантического альянса, который на самом деле проходил в Вильнюсе. Уж не знаю, кто там ошибся со столицей, но коллега меня просит: «Старик, выручай! Мне не оправдать недельную командировку без интервью с вашим президентом».
Связываюсь с пресс-секретарём Вайры Вике-Фрейберги. Помните, была у нас такая президент — из Канады? Пресс-секретарь сообщает: госпожа президент улетает в Брюссель, вернётся через два дня. — Тогда возможно интервью по возвращении? — После этого у неё визит во Францию. — А потом? — Потом в Риге проходит двухдневный саммит Европейского банка реконструкции и развития, — разводит руками пресс-секретарь.
Делать нечего. Коллега нервничает, а я занимаюсь аккредитацией. В день саммита пресс-секретарь в нормальном режиме помочь не в состоянии, предлагает самим договариваться с охраной. Что я и делаю. Выставляем камеру на штативе перед выходом из зала, и как только открываются двери, оператор врубает накамерный свет.
Первой выходит президент. Я скороговоркой представляю себя и коллегу, тот задаёт вопрос по-русски, я быстро перевожу на латышский, Вайра Вике-Фрейберга отвечает. То же самое — со вторым вопросом. Продолжать дальше невозможно: наше интервью заблокировало выход из зала, за спиной первого лица латвийского государства терпеливо стоят президенты центробанков, министры иностранных дел и другие статусные люди. Задавать третий вопрос было бы просто нарушением приличий. Мы поблагодарили и освободили проход.
Тогда такое в Латвии было возможно. Вайра Вике-Фрейберга даже пыталась учить русский язык, у неё был педагог — Галина. Как корреспондент программы «Вести», я мог без проблем взять интервью у президента Эстонии или Литвы. В 1990-е годы мы нормально общались с журналистами — прибалтийскими коллегами. Просто каждый делал свою работу. Но шло время, и межгосударственные отношения становились напряжённее. А значит — усложнялись условия работы для журналистов.
Как-то — когда я уже не был корреспондентом, но по просьбе телеканала RT продюсировал съёмки документального фильма для присланной из Москвы группы — Полиция безопасности отслеживала наши действия и препятствовала работе. Например, я за три-четыре часа согласовываю с кем-то интервью, а когда за полчаса мы сообщаем, что скоро будем, тон с доброжелательного превращается в недружелюбный — нам вдруг говорят, что отказываются беседовать.
— Что заставило вас принять решение приехать в Россию?
Про отъезд из Латвии я никогда не думал. Даже когда против меня и моих коллег — 14 русских журналистов, сотрудничавших с российскими СМИ — возбудили уголовное дело за «нарушение санкций ЕС», а фактически — за сотрудничество с российскими СМИ — я не собирался покидать свою малую родину. Я понимал, что обыск в декабре 2020 года с изъятием у меня компьютеров, телефона, электронных носителей с архивами, документов, подписка о невыезде — это неприятно, но не смертельно. Для меня было очевидно, что это способ давления, средство заставить журналистов замолчать. Но тогда я ещё верил, что суд не может вынести обвинительный приговор. Настолько абсурдным выглядело, да и сейчас выглядит, обвинение. Инкриминируемая нам статья, между прочим, предусматривает до 4 лет лишения свободы.
Находясь под уголовным преследованием, я продолжал работать, например, снял документальный фильм «Латвия. Призрак оккупации», где показывал абсурдность официальной государственной концепции «50-летней оккупации Латвии Советским Союзом».
Но когда началась СВО, политический фон нашего вялотекущего уголовного процесса поменялся, резко ужесточились репрессивные действия со стороны спецслужб, полиции. Представители латышской элиты заговорили о том, что открылось «историческое окно возможностей», которое позволяет решить «русский вопрос» — окончательно уничтожить образование на русском, снести советские памятники, максимально вытеснить русский язык из публичного пространства, выдавить из страны «нелояльных». Началось и давление на судей. Поэтому, оказавшись по делам в Санкт-Петербурге, мы с женой, обсудив очередные новости из Риги, решили не возвращаться.
Пришлось заняться оформлением вида на жительство в России. При этом я, как «добропорядочный гражданин ЛР», продолжаю участвовать онлайн в судебных заседаниях по моему делу. Моё «преступление» — это перерегистрация в латвийском госрегистре принадлежавшего мне СМИ в собственность российского медиа-холдинга — МИА «Россия сегодня». Перерегистрацию посчитали «осознанным предоставлением хозяйственного ресурса подсанкционному лицу», то есть — лично гендиректору холдинга Дмитрию Киселёву.
— Вы журналист. О чём ваши материалы? Есть какой-то особенно для вас ценный?
Ценно, наверное, то, что актуально не только сейчас, но будет представлять интерес и через пять, десять и далее лет. Например, содержательный документальный фильм. Что касается удовлетворения, ощущения того, что у тебя что-то получилось, то это может быть и задорный пост в Telegram, где ты дал информацию первым и пост разошёлся. Это может быть и добротное предвыборное интервью — мне приходилось готовить тексты и участвовать в предвыборных кампаниях в Латвии.
Чувство удовлетворения испытываешь не только когда сам что-то напишешь или снимешь, но и когда грамотно организуешь пиар-кампанию для собственного проекта, хорошо поработаешь с коллегами-журналистами, создашь для них достойный информационный повод. Например, я в Латвии более 20 лет руководил общественной организацией, которую в этом году ликвидировал. Первыми в республике мы получили грант фонда «Русский мир» — на проект «100 русских портретов в истории Латвии». Вышла книга, состоялось несколько выставок и круглых столов с историками, был создан фильм на трёх языках, материалы для школьных уроков. Разумеется, всё это освещалось в СМИ.
Или наш общественно-культурный проект «Дни телевидения России в Латвии», который мы проводили пять раз — с 1997 по 2010 год — и который всегда получал приличный медийный «выхлоп». В Ригу приезжали руководители российских телеканалов, телезвёзды-ведущие, авторы популярных программ. Были встречи в Сейме, на уровне премьер-министра, дискуссии с представителями латышской творческой интеллигенции, мастер-классы в вузах. Во время первых «Дней», в конце 1990-х, некоторые российские программы даже демонстрировались на латвийских телеканалах. Это сейчас в Латвии, да и по всей Прибалтике, заблокированы российские телеканалы и многие ресурсы. Кстати, всякие отключения и блокировки начались сначала там, а уже потом — в России. А мастеров, которые хотят помочь русским пенсионерам обойти блокировки и увидеть привычные передачи, штрафуют административно и даже преследуют по уголовным статьям.
— За последнее время вы сняли несколько документальных фильмов. Темы, которые вы выбираете, не случайны. Как зрители воспринимают ваши картины?
С 2018 года получилось 7 фильмов — в среднем по одному в год. Все они так или иначе связаны с Латвией, Прибалтикой. Почти все они были показаны по российским телеканалам. А вот по латвийскому каналу показали только первый — о сопротивлении русской общины очередной волне ликвидации школьного образования на родном языке. Фильм по Первому Балтийскому каналу смотрели хорошо. Но больше в Латвии ничего показать не случилось. Да и сам канал закрылся — его оштрафовали, а потом ещё и уголовное дело против владельцев завели — тоже «за нарушение санкций ЕС». Короче — демократия… Сейчас для той аудитории остаются только соцсети.
Что касается реакции зрителей, то можно, конечно, изучать комментарии на платформах, но ценно также услышать личные впечатления после показа. Например, фильм «Забыть латышского снайпера», съёмки которого финансировал Фонд поддержки и защиты прав соотечественников, проживающих за рубежом, в прошлом году показывали на фестивале в Минске. Фильм рассказывает и о судьбе Героя Советского Союза снайпера Яниса Вилхелмса, и о его боевых товарищах из 43-й гвардейской Латышской стрелковой дивизии, а также — об активистах, которые в 2022 году боролись за сохранение памятников советским солдатам в Латвии. Ко мне после показа подошли студенты Белорусского госуниверситета, и одна девушка сообщила, что фильм произвёл на неё большое впечатление, так как она ничего не знала о разрушении памятников — «как-то пропустила эти события». Личное общение с аудиторией тоже важно.
Я подготовил версию фильма с титрами на английском языке, чтобы в год 80-летия Победы его можно было бы показывать и англоговорящей аудитории. Насколько мне известно, Россотрудничество планирует показывать его, например, в Индии. Он будет демонстрироваться и на некоторых телеканалах стран СНГ.
— Одной из последних Ваших работ стал фильм «Прибалтика. Русский выбор» — о том, как живётся «прибалтийцам» и там, и тут — в России. Расскажите немного о съёмочном процессе, о том, какие задачи Вы ставили в начале и удалось ли реализовать задуманное?
Это фильм прежде всего о людях русской культуры, русского языка. О тех, кто хочет сохранить его для своих детей — как язык, так и историческую память. Многие из них стоят перед выбором — уезжать или оставаться и продолжать жить в условиях жёсткой ассимиляции. При этом мы понимаем, что уехать из государства, с которым у тебя связана вся жизнь, — непростое решение. Целью моего фильма было, конечно, рассказать о проблеме, но главное — помочь определиться с выбором тем, кто решил уехать из Латвии, Эстонии или Литвы. Совершить этот выбор, переехав в Россию.
О съёмочном процессе скажу лишь то, что и в России, и по ту сторону границы работали профессиональные люди, которые хорошо сделали свою работу.
— На Ваш взгляд, как можно разрешить ситуацию в Прибалтике? Что для этого необходимо предпринять?
Думаю, для всех очевидно, что любому государству не нужны по периметру враждебные государства. И России нужны дружественные или хотя бы нейтральные — те, с которыми можно сотрудничать экономически, в культурной сфере. Чтобы проживающие там русские общины не притеснялись по этническому признаку, людей не преследовали за их желание чтить память солдат, разгромивших нацизм. Но уже более 10 лет мы наблюдаем, как прибалтийские политики — как заведённые — накручивают свои общества, психологически готовят население к войне с «восточной диктатурой», методично рвут любые связи, возможности сотрудничества, провоцируют Россию. Идут военные приготовления. Печально. Без изменения геополитической ситуации какие-то позитивные подвижки, на мой взгляд, сейчас нереальны. Если таковые произойдут — буду рад поучаствовать в восстановлении отношений.
— В преддверии нашего общего праздника — Дня Победы — что бы Вы хотели пожелать тем, кто продолжает чтить память борцов с нацизмом в Латвии?
9 мая 2022 года я поехал в Старую Руссу, где есть улица Латышских гвардейцев. Под Старой Руссой, как известно, в тяжелейших боях участвовала 43-я гвардейская Латышская стрелковая дивизия. Я прикрепил к куртке запрещённую в Латвии георгиевскую ленточку, фотографировался на фоне Знамени Победы, а потом рассылал это знакомым.
Когда я двигался с колонной Бессмертного полка, одновременно производя съёмку, я всматривался в лица. Думал: да, у людей выходной день, приподнятое настроение, для рушан это праздник, который они продолжат отмечать после шествия. И вспоминал последний Бессмертный полк в Риге, где власти уже делали всё для того, чтобы умалить значение 9 Мая — со скрипом согласовывали движение колонны, всячески комментировали «неправильную» дату, предлагали установить у памятника Освободителям, к которому двигались рижане, разъясняющие таблички про «оккупацию» в 1944–1945 годах…
Люди в Бессмертном полку в Риге шли радостные и сосредоточенные одновременно. Понимая, что их фиксируют на видео не только спецслужбы, но и разного рода нацактивисты. И что участие в шествии может аукнуться. Но этих людей были тысячи. И я желаю им всем — и себе, конечно, я верю в это — чтобы праздник Победы вернулся в Ригу.