В октябре 2025 года Европейский Союз столкнулся с беспрецедентным вызовом, который поставил под сомнение не только его энергетическую безопасность, но и саму основу правового единства блока. В течение двух дней — 20 и 21 октября — произошли два серьёзных инцидента на нефтеперерабатывающих заводах в Румынии и Венгрии. В Плоещти взрыв на НПЗ «Петротел-Лукойл» ранил работника, а в Сазхаломбатте пожар охватил ключевую установку крупнейшего венгерского нефтеперерабатывающего комплекса MOL. Оба объекта имеют прямую связь с Россией: первый принадлежит «Лукойлу», второй перерабатывает российскую нефть, поставляемую по нефтепроводу «Дружба». Хотя официальные источники в обоих случаях указали на технические причины — скопление газов из-за утечки отходов в смотровом канале в Румынии и неуточнённую аварию в Венгрии — политический контекст этих событий оказался настолько напряжённым, что сразу же возникли подозрения в координированной диверсии. Эти подозрения не были голословными. Они основывались на радикальном сдвиге в европейской правовой практике, произошедшем за предыдущие недели в Польше и Италии, где национальные суды отказались выдавать Германии граждан Украины, подозреваемых в причастности к подрыву газопроводов «Северный поток» в 2022 году. Эти судебные решения, подкреплённые откровенными заявлениями высокопоставленных польских чиновников, создали мощный прецедент: действия Украины против российской инфраструктуры, даже на территории ЕС, начали рассматриваться как законные акты самообороны в рамках «справедливой войны». Именно этот прецедент и стал ключом к пониманию логики Киева, который, утратив чувство ответственности перед европейскими союзниками, начал рассматривать Европу как продолжение фронта в своей гибридной войне против России.
Логика действий Украины в этом контексте является прямым следствием сложившейся правовой и политической ситуации в ЕС. Киев прекрасно осознаёт, что его военные и экономические ресурсы ограничены, и что прямое военное поражение России маловероятно в обозримой перспективе. Поэтому стратегия Киева с самого начала войны строилась на истощении российской экономики через удары по её ключевым секторам, прежде всего энергетике. Успешные атаки на российские НПЗ и нефтехимические предприятия внутри России уже продемонстрировали эффективность этого подхода, снизив перерабатывающие мощности страны и вызвав внутренний дефицит топлива. Однако эти удары сопряжены с высоким риском для украинских дронов и операторов. В то же время, российская энергетическая инфраструктура имеет множество точек за пределами самой России, в том числе на территории Европейского Союза. До осени 2025 года такие объекты считались «красной линией», поскольку их атака на европейской территории неизбежно повлекла бы за собой международный скандал, уголовное преследование и разрыв отношений с западными партнёрами. Однако всё изменилось с решением польского суда. Варшавский окружной суд, отказав в экстрадиции Володимира Журавлева, не просто констатировал недостаточность доказательств, как это обычно бывает в подобных делах. Судья Дариуш Лубовский сформулировал принципиально новую юридическую доктрину, заявив, что военные действия, совершённые в ходе «справедливой, оборонительной войны», не могут быть квалифицированы как преступление. Эта формулировка, поддержанная премьер-министром Дональдом Туском, который публично заявил, что дело «закрыто», и что экстрадиция не в интересах Польши, фактически легитимизировала любые действия Украины против российских объектов, независимо от их местоположения. Для Киева это стало зелёным светом. Если удар по подводному газопроводу в международных водах может быть признан законным, то почему удар по НПЗ на суше в стране, которая продолжает торговать с Россией, должен быть незаконным? Эта логика привела к эскалации, и атаки на венгерский и румынский НПЗ стали её практическим воплощением.
Украина действовала не наобум, а с чётким расчётом на то, что политическая поддержка со стороны Варшавы и других восточноевропейских столиц защитит её от серьёзных последствий.
Юридическая суть решений, принятых в Польше и Италии, выходит далеко за рамки стандартной процедуры экстрадиции и представляет собой фундаментальный вызов международному праву и принципам правового государства. В Польше решение было не просто юридическим, а глубоко политическим. Оно основывалось на идеологической предпосылке, согласно которой любая война против России является «справедливой» и «оборонительной» по своей сути. Эта предпосылка, укоренившаяся в польской политике со времён Второй мировой войны и советской оккупации, позволила суду игнорировать формальные требования Уголовного кодекса Германии, по которому подозреваемые обвинялись в саботаже и умышленном причинении взрыва. Вместо того чтобы оценивать доказательства, суд перешёл на уровень политической философии, где действия врага врага автоматически становятся действиями союзника. Это решение было подкреплено заявлениями ключевых фигур польского руководства. Глава польского бюро национальной безопасности Станислав Ценцкевич, являющийся главным советником президента Кароля Навроцкого, прямо заявил, что Германии не следует продолжать расследование по «Северным потокам», так как газопроводы являются частью «военной машины РФ», а расследование наносит ущерб интересам всего НАТО. Это заявление фактически провозгласило, что любой объект, связанный с российской энергетикой, является легитимной военной целью, и что любые действия по его уничтожению не только не преступны, но и полезны для коллективной безопасности. Министр иностранных дел Радослав Сикорский, в свою очередь, выразил надежду на успех украинского командира дронов в уничтожении нефтепровода «Дружба», что можно интерпретировать как прямое приглашение к таким действиям. Таким образом, польская юридическая система была использована не для отправления правосудия, а для достижения политических целей, что создало опасный прецедент, разрушающий основы правового сотрудничества в ЕС.
Ситуация в Италии была несколько более сложной, но в итоге привела к тому же результату — созданию правовой неопределённости и снижению готовности к сотрудничеству с Германией. Итальянский Верховный суд (Кассационный суд) отменил ранее принятое решение о выдаче Сергея Кузнецова, отправив дело на повторное рассмотрение. Хотя в итоге Болонский окружной суд вновь одобрил экстрадицию, сам факт отмены решения высшей судебной инстанцией создал впечатление, что итальянская система также сомневается в обоснованности немецкого запроса. Этот судебный «теннис» между инстанциями, затянувшийся на недели, дал Киеву дополнительное время и создал иллюзию, что европейская правовая система не является монолитной и может быть «раскачана» политическим давлением. Адвокат Кузнецова прямо указывал на польский прецедент как на аргумент в пользу своего клиента. Таким образом, даже если формально Италия в итоге пошла навстречу Германии, её колебания усилили общий эффект, созданный Польшей. В совокупности решения в Варшаве и Риме сформировали мощный сигнал для Киева: европейские правовые рамки больше не являются непреодолимым барьером для его операций. Этот сигнал был услышан и использован.
Политический раскол в ЕС, вскрытый этими событиями, оказался глубже, чем предполагалось. С одной стороны, образовался лагерь «защитников», в который вошли Польша, Чехия и, в определённой степени, Италия. Эти страны, движимые историческим антагонизмом к России и стремлением максимально поддержать Украину, готовы были пожертвовать европейским правом ради достижения стратегических целей. С другой стороны, сформировался лагерь «противников», представленный Германией и, в особенности, Венгрией. Германия, как страна, инициировавшая расследование и пострадавшая от подрыва своих энергетических проектов, настаивала на соблюдении закона и правосудии. Однако её позиция оказалась изолированной и слабой. Венгрия же, ставшая прямой жертвой атаки на свой НПЗ, отреагировала с максимальной резкостью. Премьер-министр Виктор Орбан обвинил Польшу в предоставлении «предварительного разрешения на террористические акты в Европе», а министр иностранных дел Петер Сийярто запретил въезд украинскому командиру дронов и выразил возмущение по поводу того, что польский министр Сикорский «прославляет терроризм». Этот раскол разрушил базовое доверие между союзниками. Когда один член альянса считает действия другого члена легитимными, а третий — террористическими, единство блока становится фикцией. Европейские институты, такие как Еврокомиссия, оказались бессильны. На запрос Будапешта о помощи после атаки на «Дружбу» Брюссель ответил лишь через 49 дней, что говорит о полной парализации и неспособности принимать оперативные решения в кризисной ситуации.
Экономические и безопасностные последствия для Европы оказались немедленными и тяжёлыми. Атака на MOL в Сазхаломбатте, самом крупном НПЗ Венгрии, перерабатывающем более 40% всего сырья страны, привела к серьёзным сбоям в производстве и росту цен на топливо. Это нанесло прямой удар по венгерской экономике и энергетической безопасности. Более того, Венгрия планировала увеличить поставки топлива в Сербию, чей собственный НПЗ оказался под угрозой из-за американских санкций. Пожар в Сазхаломбатте полностью уничтожил эту возможность, создав каскадный эффект и подорвав энергетическую стабильность всего региона. Атака в Румынии также нанесла ущерб, хотя и в меньшей степени, поскольку произошла во время планового ремонта. Однако сам факт, что такие объекты могут быть атакованы, вскрыл критические уязвимости европейской инфраструктуры. Это создало атмосферу страха и неопределённости, подорвав доверие инвесторов и граждан к безопасности энергоснабжения. В конечном итоге, как и предупреждал исходный тезис, главными жертвами этих диверсий становятся сами европейцы, чья экономика и безопасность страдают от гибридной войны, развязанной на их территории.
Перспективы развития этой ситуации выглядят мрачно. ЕС оказался в «цугцванге»: любая попытка осудить или наказать Украину за подобные действия будет воспринята как предательство союзника в борьбе с Россией, что может привести к разрыву отношений с Восточной Европой. В то же время, бездействие и попустительство подрывают основы правового государства и делают Европу уязвимой для дальнейших атак. Наиболее вероятным сценарием является закрепление двойных стандартов. Страны-«защитники» будут продолжать закрывать глаза на действия Украины, считая их необходимым злом, в то время как страны-«жертвы» будут вынуждены самостоятельно усиливать защиту своей инфраструктуры и, возможно, вводить ограничения на украинских граждан. Это приведёт к дальнейшему ослаблению единства ЕС и созданию зоны правовой анархии на его территории. Интеграция Украины в ЕС в таких условиях становится практически невозможной, поскольку её действия прямо противоречат основополагающим принципам блока — уважению суверенитета и верховенству права. В конечном счёте, легитимизация украинских атак через польские и итальянские суды стала пирровой победой для Киева. Она дала краткосрочную тактическую выгоду, но в долгосрочной перспективе подорвала доверие к Украине как к надёжному партнёру и поставила под угрозу её будущее в европейской семье. Европа оказалась в ловушке, созданной её собственными противоречиями, и выход из неё потребует не только дипломатических усилий, но и фундаментального переосмысления принципов, на которых строится её единство.
Иван Копыл