В состоявшемся интервью (которое и интервью-то назвать сложно, скорее – разговор по душам, когда человек открывается и делится своими мыслями и эмоциями с тем, кто хочет его понять, почувствовать) Владимир Филиппович Шумейко предстает с совершенно непарадной, неюбилейной стороны. Тем и интересен, тем и притягивает к себе, вызывает желание слушать его бесконечно – даже шести с лишним часов, которые продолжалась беседа, мне не хватило, чтобы получить полное ментальное удовольствие от общения с этим великолепным собеседником. Блестящее чувство юмора, обращенное прежде всего к самому себе, точные и всегда самобытные характеристики главных действующих лиц недавней российской истории (не все эти оценки, увы, можно опубликовать), стремление быть пристрастным, требовательным к себе и объективным, снисходительным к другим людям и их слабостям.
Предлагаем заключительную часть интервью с Владимиром Шумейко, которое провел журналист Петр Ищенко в преддверии 80-летнего юбилея известного государственного и общественного деятеля , карьера которого состоялась в 90-е годы прошлого века:
— В книге «Кто есть кто и почему. Политическая элита России в портретах», изданной в 1995 году, о вас сказано: «Шумейко – прежде всего политик по профессии, игрок в политический тотализатор, причем игрок неординарный». Согласитесь или поспорите?..
— Я не политик, и тем более не игрок в «политический тотализатор».
Когда-то спецпропагандист нашего политотдела, майор Прокофьев, сказал мне: «Запомни, Володя, политика – это когда надо затолкнуть телегу в мешок. Телега туда не лезет, но ты должен решить задачу – причем так, чтобы мешок не порвался, остался целым». Очень точное определение.
Профессиональный политик – это огромная работа, и работа сумасшедшая: нужно постоянно заталкивать телегу в мешок. Политикой надо буквально болеть. Я же никогда не стремился сделать политическую карьеру. Если и можно назвать меня политиком, то с весьма серьезной оговоркой: политик ситуативный, политик по необходимости. Если нужно, я – политик. Если нет – совершенно спокойно могу обходиться без политики. Впрочем, как и она без меня. И вся моя жизнь это доказывает.
В депутаты Верховного Совета – тогда еще РСФСР – я пошел исключительно ради депутатского значка, чтобы легче было решать задачи и проблемы своего завода. И представить не мог, что меня изберут заместителем председателя Верховного Совета – а это работа на постоянной основе, и придется расстаться с заводом. Ну а потом — логика событий. Не сработался с председателем Верховного Совета Хасбулатовым, который требовал безоговорочного подчинения, и пришлось в глаза ему сказать: я заместитель не ваш, а председателя Верховного Совета, и буду делать то, что предусмотрено моей должностью. Руслан Имранович практически ультиматум Ельцину выдвинул: либо тот «забирает Шумейко», либо Верховный Совет перестанет идти навстречу президенту при рассмотрении спорных вопросов. Так я стал первым вице-премьером правительства России – лишь тогда, кстати, и познакомился с Борисом Николаевичем. И в Совет Федерации никоим образом не стремился – на то была воля президента. Какой же после этого я профессиональный – то есть сознательно и целенаправленно борющийся за власть – политик?..
И не политический игрок, это совершенно точно. Я могу и люблю играть – в преферанс тот же, но мне больше нравится сам процесс игры. И уж тем более не понимаю людей, которые полностью отдаются азарту, теряя контроль над собой и над игрой. Ну не дал мне Господь этого, о чем нисколько не жалею.
— Уинстон Черчилль говорил: «Власть – это наркотик. Кто попробовал его хоть раз – отравлен ею навсегда». Выходит, вы избежали отравления? И президентом России никогда не хотели стать?..
— Власть попробовал, и власть серьезную, но отравления все же не получил. И потому после ухода из власти у меня не было «синдрома отмены» — той самой пресловутой ломки и страданий, возникающих после прекращения приема вызывающих зависимость веществ. Знаю, далеко не у всех это проходит безболезненно, без последствий. Мне жена одного высокопоставленного сотрудника, уволенного мной, рассказывала, как тяжело муж переживал отлучение от кресла: «Ну вот умрет он, просто умрет, не мыслит себя без должности». Пришлось вернуть – тем более, что прегрешение не было фатальным, не захотел брать грех на душу.
И заметьте, из власти, из большой политики я ушел самостоятельно – как только закончился установленный законом срок полномочий в Совете Федерации. Если бы я не мыслил своей жизни без власти, болел бы ею, разве ушел бы так просто?.. Да остался бы в ней без проблем. Достаточно было попросить Ельцина, и уж министром каким-нибудь он меня назначил бы. Но не сделал этого: игра на понижение – не моя игра. Не говоря уж о том, что моя уверенность в себе, в своих силах, приобретенные за полвека жизни знания и умения позволяли мне уверенно смотреть в свое будущее, каким бы оно ни было.
Насчет президентского поста. Каюсь, был момент, когда мое окружение стало подталкивать меня в эту сторону, да и сам я начал поглядывать туда же. Но говорю же: только Господь ставит власть в России, только Господь. Не я, не такой как я должен был быть президентом после Ельцина (хотя и моя кандидатура рассматривалась). С моим-то характером, моим отношением к жизни… Есть анекдот хороший, на меня очень похоже. «Встал я утром, посмотрел вокруг: — Твою ж мать!.. – А потом подумал: — Да и хрен с ним!». Понятно, в оригинале слова позабористее, но смысл, думаю, и с самоцензурой ясен. Мне нужно все и сразу, а если нет – обойдусь как-нибудь… А Путин – он совершенно другой. У него методология, очень серьезный и ответственный подход к жизни, к управлению страной, он умеет вычленять главное и подчинять этому главному все второстепенное.
Или возьмите Черномырдина Виктора Степановича, не самого большого мастера художественного слова. Но как председатель правительства он многие годы был незаменим – Господь поставил сюда именно того, кто был нужен России. Черномырдин в тяжелейшие годы не пустил страну вразнос. Было дело, я вступился за кого-то, а он мне: «Да сиди ты, ты не его адвокат, ты – вице-премьер. Но знай, будешь мне мешать, палки в колеса вставлять, я тоже найду, куда тебя деть». Иначе тогда и нельзя было, я просто восхищался Виктором Степановичем.
Мое время – время таких, как я – тогда закончилось. Как, впрочем, заканчивалось и время Черномырдина, отправленного в отставку через два года после моего ухода. Промышленные генералы и министры-тяжеловесы советского образца – политики не профессиональные, но умеющие решать любые задачи, пусть подчас и не совсем демократичными, даже волюнтаристскими методами – свое дело сделали, и теперь могли уходить. Должны были уходить.
Иногда мне говорят – то ли сочувствуя, то ли упрекая: ты выпал из обоймы. Но – я не выпал из обоймы. Просто обойма сменилась.
Справедливости ради надо заметить, что я сделал еще пару попыток испытать политическую судьбу – через выборы в представительные органы власти, но лишний раз убедился: если уходишь – уходи. Настоящий игрок должен уметь вовремя остановиться.
Актив Союза ветеранов ВМФ и московского Землячества калининградцев
«У меня нет времени ничего не делать»
— После «смены обоймы», после ухода из власти не возникло ощущения пустоты? Вам – чуть за 50, куда жить дальше?..
— Ни ощущения такого, ни вопроса у меня не возникало. Я в равной степени благодарен Господу как за приход в так называемую большую политику, так и за уход из нее. Не будь первого, жизненным потолком для меня, скорее всего, остался бы завод в Краснодаре. А так моим «заводом» стала, по сути, вся страна, в какой-то степени – и весь мир. Не говоря уж о том, что благодаря политике я стал участником, действующим лицом – и, думаю, не последним – интереснейших и важнейших исторических процессов и событий. Ну, а уход из политики позволил прожить, по сути, еще одну жизнь, совершенно не похожую на предыдущую, – и не менее для меня значимую. Так что жить мне было куда. У меня и сегодня нет времени ничего не делать.
Многие годы в качестве профессора я читал лекции о проблемах и практике российского федерализма в Академии пограничной службы ФСБ России. Смею надеяться, лучшего специалиста по этому предмету – с учетом опыта моей работы в Совете Федерации – не было. Мои лекции в академии пользовались такой популярностью, что на одну из них пришел даже глава администрации президента – послушать, поучиться, как он сказал мне. А как-то раз пригласили выступить в Академии управления МВД, после чего мне вручили единственное в своем роде удостоверение. Может — ошиблись, может — соригинальничали, но теперь я официально называюсь «профессор Министерства внутренних дел России».
Написал и издал довольно много книг, для меня очень значимых. От, более чем, серьезного учебника по российскому федерализму – до сборников веселых историй из коридоров власти «Пельмени по протоколу» и русских частушек в стиле японских танка. На особицу стоит «Псалтирь. Опыт стихотворного переложения», где я в стихотворной форме поделился собственным переживанием Псалтири. А буквально только что вышла из печати еще одна книга – «Бабушкины сказки про белого бычка». В шутливой стихотворной форме я представил сочетания множества известных фразеологических оборотов. Специалисты говорят, что такого литературного формата еще не было. Сам и обложку, и все картинки в книге нарисовал – конечно, довольно простые, даже примитивные, но как раз под стать тексту.
А толчком к «Бабушкиным сказкам» стала травма глаза. Захотелось в стихотворной форме поблагодарить хирурга-офтальмолога Катаева Михаила Германовича, отлично сделавшего операцию. Ну и написал: «Лежу горизонтально на столе, Где голова фиксируется в ямке. Костюмчик хирургический на мне: Бахилы, шапочка – цвет яркий… Вот он иголку в веко ввел. Ох, мать, как больно обезболил!.. Потом еще укол, укол. Терпи, казак, на все ведь Божья воля». Стишок не короткий, и в нем использовал несколько известных фразеологических оборотов. Мне это понравилось, и, обложившись словарями, месяца за полтора придумал «Бабушкины сказки».
— Малыми литературными формами – стихами, байками, частушками – хотите от жизни отделаться, Владимир Филиппович?..
— На что-то более основательное намекаете, на мемуары?.. Вы не первый. Значит, и в самом деле нужно заняться – все же видел и знаю то, что мало кто видел и знает, что могло бы быть интересно многим. Я ведь, по сути, несколько исторических эпох застал… Обязательно соберусь и напишу. Примерно так, как сегодня у нас идет разговор: не автобиографию, а, скорее, размышления на свободную тему, впечатления от жизни.
«Я сам построил мангал»
— Вы вскользь упомянули о своей домашней мастерской…
— Да, люблю и, как считают окружающие, умею работать не только головой. Отец с детства приучил меня все делать по дому своими руками. При очередном переезде – в нашей семье, по понятным причинам, их было много – поселились в одной комнате бревенчатого дома. Отец привез доски, фанеру, обшил бревна, поклеил обои, смастерил стол, стулья, шкаф платяной – комнату стало не узнать. Так из-за того шкафа при очередном переезде чуть не перессорились сестры отца – тетя Шура и тетя Надя, настолько он был хорош.
Я, еще маленький, наблюдал за работой отца и все время спрашивал: это что?.. это что?.. «Гусям ярмо, — всегда отвечал отец, любимая его присказка была. – Смотри, и поймешь». И сейчас внук мой младший, ему восемь, приходит ко мне в мастерскую. Поначалу ничего не понимал, а сегодня – знает практически все, всеми инструментами пользоваться умеет. Говорю ему: «Ты план сначала нарисуй, схему того, что собираешься делать». А он: «Дед, у меня все планы здесь, в голове»… Гены, куда от них денешься.
Очень люблю с корягами возиться: вот она страшная, бесформенная, а ты из нее вещь какую-то приличную делаешь. У меня их множество — и дома, и подаренных-раздаренных.
Еще занимаюсь чеканкой по металлу, со стеклом работаю. Печку мне подарили муфельную, небольшую, и я решил делать рыбок стеклянных. У меня все окна в доме заклеены этими рыбками – такая красота, никто не верит, что я своими руками сделал. А они – разные, разноцветные, ни одной повторяющейся нет… Стекло с деревом соединяю – светильники получаются, другие интерьерные предметы.
Лет десять назад я сам построил мангал. Именно построил, потому что довольно сложное инженерное сооружение получилось. Что такое мангал?.. Это жаровня, из металла определенной толщины. Я поставил мангал на основание из бетона и обложил пустыми пивными бутылками (64 штуки хватило, я рассчитал) — горлышком кверху, закрыты крышками, чтобы раствор не попал. Залил сверху бетоном, заподлицо, обложил кафелем — все красиво. А смысл в том, что воздух – очень хороший изолятор, и воздух в бутылках отменно держит тепло. И когда ты пожарил шашлык, можешь новые угли не закладывать, жара еще на два захода хватит. Это изумительный мангал, мое собственное изобретение!.. Не запатентованное, между прочим, кто угодно может делать.
И когда все это закончил, крышу — разумеется, сам — надстроил, говорю Наташе – дочери моей младшей (взрослой, конечно, уже даме), она художник по призванию, иконы пишет: «Ну вот смотри, вот здесь крыша округлая, из досок, нарисуй что-нибудь такое, что мангалу соответствовало бы». И она придумала — Барыкура и Косвигуса (Барыкур – это баран, рыба, курица, а Косвигус – корова, свинья, гусь). «Папа, я тебе нарисовала двух животных, из которых ты часто делаешь шашлык». И эти две неведомые зверушки вошли в быт нашей семьи… К слову, я так назвал – «Барыкур и Косвигус» — книжку о своей армейской службе, которую посвятил внукам. Чтобы знали: жизнь – это зачастую сочетание несочетаемого (как, скажем, я и политика), но сочетание очень любопытное и явно стоящее того, чтобы жить.
«Не будь жизни, не было бы в ней и никаких ценностей»
— В нашем разговоре вы нередко обращаетесь к своим близким — отцу, жене, дочерям, внукам… Каково место семьи среди ваших жизненных ценностей?
— Не совершу открытия, сказав, что главная жизненная ценность – сама жизнь. Не будь жизни, не было бы и никаких в ней ценностей. И за этот дар нужно благодарить Господа… Собственно говоря, я даже и не назвал бы жизнь ценностью – скорее, необходимым условием для всего остального, что важно и значимо для человека.
Поэтому абсолютным своим приоритетом среди жизненных ценностей считаю семью. И не потому, что мой мир сейчас сузился – в силу хотя бы возраста – до размеров семьи (это совсем не так, мне по-прежнему интересна жизнь во всех ее состояниях и проявлениях). С семьи для меня начинается все – и Родина, прежде всего, мой совсем не квасной патриотизм. Круг семьи — спасательный круг, выручающий меня в самых тяжелых ситуациях. Если угодно – и спасительный тоже (что гораздо шире), дающий постоянную и надежную жизненную опору.
Не было в моей жизни случая – это я вам как на духу говорю, чтобы я брал работу на дом. Чтобы, приходя домой, приносил документы или решал какие-то служебные вопросы, — нет, такого не было. Внутренний выключатель всегда работал четко: на работе я принадлежу работе, а дома – семье. Дома для меня есть только жена, дочери, а сейчас – и внуки. Остальное – совершенно не важно. Думаю, такое восприятие семьи передалось мне – как и многое другое – от отца, который, возвращаясь со службы, всецело принадлежал нам, жене и детям. И это совершенно правильно, иначе ничего хорошего не будет – ни в семье, ни в жизни вообще. Вот посмотришь иной фильм, а у него там на первом месте всегда работа, карьера. Потому-то зачастую и семьи рушатся, да что там — жизнь рушится.
Жена Галина… Чем дольше живу, тем лучше вижу: мне больше никто не нужен. Понимаем друг друга даже не с полуслова – с полумысли. И это не привычка, это взаимодополнение и взаимопродолжение. Предлагая руку и сердце, обещал, что не пожалеет, что стану министром (предел моих мечтаний тогда). И ведь не обманул, даже большего добился… Она всегда беспокоилась за меня сильнее, чем я сам. Когда был первым вице-премьером, предложили мне взятку за «правильное» решение вопроса – 8 миллионов долларов. После того, как отказался — считаю, прожил свою жизнь честно, получил сообщение на телефон: «Шумейко, ты мешаешь. Жить тебе осталось неделю». Единственный раз поделился с женой – о чем, конечно, жалею, так она до сих пор переживает.
Внуки очень радуют, талантливые мужики. Старший, Денис, ему уже 32, — по специальности психотерапевт, на английском лекции для иностранных студентов читает. В меня пошел, любит работать с деревяшками и металлом. Даже превзошел: ходит в кузницу, кует совершенно замечательные вещи. Кожу научился шить, да еще так профессионально, что на ярмарках продает кожаные фуражки, кошельки, фартуки и многое другое. Если вдруг он по какой-то причине уйдет из медицины, то совершенно не пропадет. Как и я не пропал, уйдя из большой политики.
— Ну а дружба, которая обычно играет существенную роль в жизни человека… Или в вашем мире больше было принято «дружить должностями» — дружба заканчивалась, как только человек терял кресло?
— Никакого «вашего мира» не существует, люди везде одинаковы… Дружеские отношения – с теми, с кем они у меня были в годы «хождения во власть» — сохранились и по сей день, я их очень ценю. Мы постоянно перезваниваемся с Иваном Петровичем Рыбкиным, председателем Госдумы первого созыва, даже как-то встречались по-домашнему – несмотря на былые политические разногласия. С Аяцковым Димой, бывшим членом Совета Федерации и саратовским губернатором, почти каждый день переписываемся. Хорошо общаемся с Катей Лаховой, известной в прошлом депутатом Госдумы и сенатором, с другими коллегами по цеху… Нет, не ощущаю, что ушел я – и перестал существовать для оставшихся и не оставшихся во власти.
— На здоровье не жалуетесь?.. Тоже ведь серьезная жизненная ценность.
— Не жалуюсь, просто фиксирую – то одно болит, то другое. Но говорят же: если тебе 60, ты проснулся, а у тебя ничего не болит, — значит, ты уже умер. А мне ведь почти 80… Так что не буду гневить Бога.
— Вы сами вспомнили о своем возрасте… Мысли о вечном, об итогах жизни – хотя бы промежуточных – не возникают?
— Есть песенка, там слова: «Нет, не страшила ее смерть, скорей она о ней мечтала», и дальше – «Какая, в сущности, смешная вышла жизнь, хотя… что может быть красивее». Вот у меня близкое к этому состояние сейчас. Нет, я не хочу ускорить, приблизить свой уход, но и не боюсь смерти. Да и жизнь у меня не такая уж смешная – хотя смеялся я много — получилась, я ею доволен.
Равновесие, наступило равновесие. Абсолютное. Я не очень держусь за то, что есть, но и не хочу, чтобы меня забрали. И это ощущение равновесия позволяет жить настолько спокойно, настолько хорошо, что даже трудно объяснить это состояние. Ты доволен тем, что у тебя есть, и ничего менять не хочется, но ты уже знаешь, что относительно скоро будешь «там», и туда уже хочется одновременно – увидеть иной мир, в который я верю.
— Состоянием счастья можно это назвать?..
— Наверное, можно. Если счастье вообще существует, то у меня сейчас – именно оно.
Предметное стекло истории. Послесловие
Спору нет, объективные законы развития и народные массы движут историю – человечества и государства. Но и роль выдающейся личности в историческом процессе никто не отменял. Еще рано, разумеется, скрупулезно оценивать вклад первого председателя Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации Владимира Филипповича Шумей56ко в становление и развитие новой России – большое, как известно, видится на расстоянии. Должно пройти существенное время, чтобы 90-е годы прошлого века – пусть лихие, пусть тяжелые, но для кого-то еще и интересные, творческие, созидательные — стали видны во всем их объеме и сложности. Уверен, на предметном стекле истории личность Владимира Филипповича Шумейко будет изучена досконально, во всех возможных и доступных ее проявлениях. И – оценена адекватно той роли, которую он сыграл в постсоветской истории нашей страны. Уверен — и уверен абсолютно, как часто добавляет сам Владимир Филиппович, подчеркивая свою убежденность в чем-либо — эта оценка будет высочайшей: как политику, как государственному деятелю, а главное – как человеку.
Петр ИЩЕНКО
А коллектив федерального информационно-политического журнала «Персона Страны» благодарит Владимира Филипповича за по-человечески искреннее, откровенное интервью и поздравляет от всей большой редакционной души с прекрасным юбилеем!