Потомок бывшего крепостного, ставшего одним из богатейших людей Российской империи, наследует не только его гены.
Петр Ионович Губонин (1825 – 1894) – русский купец 1-й гильдии, крупный промышленник и благотворитель. До 1858 года – крепостной, с 1872 года – дворянин. На средства Губонина построены Комиссаровское техническое училище в Москве, здание духовной семинарии в Твери, первоклассный курорт в Гурзуфе, но главное – он стал одним из ключевых создателей российских железных дорог, построив до 20 процентов магистралей того времени. Состояние Губонина на момент его кончины оценивалось в 20 миллионов рублей.
С потомком Петра Ионовича Губонина – Сергеем Наджаровым, директором Фонда «Служение. Милосердие. Созидание», заместителем технического директора холдинга «Автотор» — беседует журналист Петр Ищенко
— Сергей Константинович, вы всегда знали, что в вашем роду был такой локомотив – с учетом его железнодорожной специализации – российской промышленности 19-го века, как Петр Ионович Губонин?
— О его существовании я узнал только в начале 2000-х – от бабушки Елизаветы Федоровны, матери отца, когда мне было уже лет 30. До этого мы слышали, что кто-то из предков, будучи крепостным, получил вольную за участие в строительстве Храма Христа Спасителя в Москве, и не более того. Даже фамилия Губонина не была нам известна.
Думаю, это была целенаправленная политика бабушки: времена были не только атеистические, но и антибуржуазные (а Губонин был крупным купцом, известным предпринимателем), и она оберегала семью от возможных преследований. Скорее всего, она и сама-то выжила лишь потому, что воспитывалась в приемной семье, и ей сменили фамилию и отчество — зачистили все губонинские корни. Подозреваю, что у нее и в голове была какая-то защитная программа, заставлявшая ее молчать о своем происхождении.
Бабушка прожила долгую жизнь – более 90 лет, и только незадолго до ее ухода мне удалось буквально вытащить из нее информацию о Петре Ионовиче. В те годы интернет еще не был развит, источников информации было мало, и я просто взял телефонный справочник Москвы и стал методично обзванивать всех значившихся в нем Губониных. Благо их оказалось немного – всего семь человек. «А вы имеете отношение к Петру Ионовичу Губонину?» — начинал с этого. Так и вышел на Губонина, принадлежавшего к одной из боковых ветвей рода. Поехал к нему, он жил в Балашихе. Как оказалось, бедный человек, я ему целую сумку продуктов привез… Он мало что смог рассказать, но именно благодаря ему я впервые получил достоверную информацию о своем прапрапрадеде.
Потом была работа в московских и питерских музеях и архивах, позволившая, кроме всего прочего, подтвердить родство моей бабушки – и, соответственно, мое — с тем самым Губониным. У меня теперь есть все документы, все метрики по родственникам, восходящим от Петра Ионовича к моему отцу и ко мне. Так что я, можно сказать, верифицированный прапраправнук Петра Ионовича Губонина.
— Каким предстал перед вами этот человек, когда вы узнали достаточно много о его жизни, его делах?
— Судя по тому, как он жил, какими принципами руководствовался, он был прежде всего русским человеком – предельно русским, абсолютно русским. Родившийся крепостным крестьянином и поднявшийся до небывалых высот сословного российского общества, Губонин во всем проявлял идущую в нем от природы, от земли неимоверную энергию и широту души, заботу о наилучшем устройстве жизни всех, кто попадал в магнитное поле его личности и его масштабных дел. И при всем при этом – не имея практически никакого образования!.. О чем говорил и знаменитый министр финансов Российской империи Витте: «Губонин представлял собою толстопуза, русского простого мужика с большим здравым смыслом, но почти без всякого образования». Должно быть, природная сметка, способность принимать неординарные решения компенсировали Петру Ионовичу отсутствие аттестатов и дипломов.
— Могли бы вы хотя бы вкратце назвать достижения Губонина – перед страной и обществом?
— Первое — это его достижение перед самим собой. Петр Губонин собственным тяжелым трудом буквально вырвал себя из крепостной зависимости. Родившись в семье крепостного каменщика, он уже в 10 лет помогал отцу в каменоломне. Энергичного и смышленого мальчика приметил помещик Бибиков и отправил учиться каменотесному делу в Москву. Мастер Яковлев, державший гранильную мастерскую, был очень доволен успехами Губонина, и через несколько лет назначил его приказчиком. А вскоре молодой приказчик был приглашен строить Брестское шоссе, где отличился высоким качеством работы. После окончания строительства дороги ему поручают облицовывать гранитом цоколь Исаакиевского собора в Санкт-Петербурге. Затем было возведение каменных набережен и Москворецкого моста в Москве. И к 1848 году Петр Губонин заработал настолько большую сумму, что приобрел запущенную каменоломню и стал выпускать различные каменные изделия, пользовавшиеся большим спросом. Через десять лет на полученный от каменоломни доход Губонин выкупает у своего помещика себя и всю свою семью и становится московским купцом третьей гильдии. Так в 33 года он начинает свое восхождение к вершинам российского капитализма того времени.
Им самим и при его участии было проложено около 5 тысяч верст железнодорожного полотна. Построены Брянский рельсопрокатный, железоделательный и механический завод (сейчас – Брянский машиностроительный завод), Южно-Российский железопрокатный завод, Коломенский машиностроительный завод. Губонин – один из основателей Бакинского общества по разработке нефти, Северного страхового общества, Волжско-Камского коммерческого банка. Финансировал строительство Политехнического музея в Москве. Отдельного упоминания заслуживает строительство там же на средства Губонина Комиссаровского технического училища, которое подготовило 5 тысяч инженеров для российской промышленности. Ну, а менее значительных проектов, к которым Петр Ионович тоже приложил свою руку и свои деньги, просто не счесть.
Со свойственным ему размахом Губонин занимался и благотворительностью. Хотя правильнее, наверное, будет сказать, – обустройством окружающей его жизни. К примеру, вокруг упоминавшегося уже Брянского завода он построил больницу на пять корпусов, аптеку, ремесленное училище, школы – для мальчиков и девочек, народную столовую, паровую мельницу, большой православный храм. Южно-Российский завод Губонина получил точно такую же, как сказали бы сейчас, социальную инфраструктуру.
В 1881 году Губонин приобрел в крымской деревушке Гурзуф усадьбу, а затем прикупает соседнее имение князей Барятинских. И – начинает строительство массового курорта европейского уровня. «Чтобы Ялта завидовала», — этого Петр Ионович не говорил, но, думаю, вполне мог сказать или подумать, потому что хотел дать фору лучшей крымской здравнице. И Гурзуф действительно стал одним из лучших и популярных российских курортов – построенный Губониным комплекс гостиниц (санаторий, в современном понимании) принимал отдыхающих не только с высоким достатком, как было принято в то время, но и средним. Открытая при курорте аптека по указанию Губонина отпускала лекарства местным жителям по сниженным ценам. А в его грязелечебнице совершенно бесплатно лечились бедняки и те, кто по каким-либо причинам не мог оплатить лечение. Огромный парк курорта – в отличие от ему подобных — не был огорожен забором, и местные могли гулять там наравне с богатыми отдыхающими.
Петр Ионович Губонин был одним из крупнейших жертвователей общества Красного Креста, казначеем Арбатского попечительства о бедных, состоял членом множества других благотворительных обществ. Добрейшим человеком представляет его журналист и мемуарист князь Дмитрий Дмитриевич Оболенский, вспоминая, как тот неоднократно помогал людям, служившим у него. А одного приказчика, растратившего без малого десять тысяч рублей его денег, Губонин не стал подвергать преследованию – мол, Бог с ним, я ему обязан: когда я женился, он мне жилетку взаймы дал, нечего было надеть к свадьбе.
И как тут не вспомнить поэму Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», где поэт устами мужика приговаривал:
А ныне, милость Божия! –
Досыта у Губонина
Дают ржаного хлебушка,
Жую – не нажуюсь!..
Многогранная деятельность Губонина, в том числе благотворительная, отмечена пятью императорскими орденами и пятью орденами иностранных государств. У самого императора Александра II на письменном столе стояла серебряная чернильница с надписью «От бывшего крестьянина, ныне твоею милостью действительного статского советника Петра Губонина». А в 1872 году ему было пожаловано дворянство – «в воздаяние пожертвований на устройство и обеспечение в сем году политехнической выставки в Москве и во внимание к стремлению его своими трудами и достоянием содействовать общественной пользе».
— Известно, что Губонин происходил из старообрядческой семьи…
— Да, но это не мешало ему быть церковным старостой нескольких приходов, строить «классические» православные храмы везде, где реализовывались его проекты. Он хорошо понимал значение православной веры, роль церкви в государственном устройстве России. Губонин участвует в строительстве столичного Исаакиевского собора, московского Храма Христа Спасителя, на его средства полностью или частично построены Спасо-Преображенский собор Николо-Угрешского монастыря, часовня памяти гренадеров, героев Плевны, в Москве, храм Спаса-на-Крови в Петербурге, два храма в Крыму – в честь Владимира Крестителя, другие храмы в других городах и деревнях. Даже мечеть построил — в Гурзуфе, где существенную часть местного населения составляли мусульмане.
— Судя даже по вашему короткому рассказу, Губонин был выдающейся личностью, сделавшей очень многое для народа, для страны. А страна наша помнит его, отдает должное?..
— Я бы так сказал: начинает вспоминать, начинает отдавать. Практически до последнего времени имя Губонина было стерто из памяти народа, из учебников истории. Как была уничтожена в 30-е годы прошлого века и его могила в Гурзуфе, где он был похоронен вместе с женой в ограде построенной им же церкви. Одной из главных своих жизненных задач я как раз и считаю отыскание останков Петра Ионовича – есть определенная информация относительно того, где благодарные местные жители могли захоронить их. И на восстановленной могиле хочу установить большую каменную плиту с заброшенного фамильного захоронения Губониных в коломенской деревне Борисово, где родился Петр Ионович.
Многое для восстановления исторической – да и просто человеческой – справедливости по отношению к Губонину делают сотрудники Музея предпринимателей, меценатов и благотворителей в Москве, их коллеги в Брянске. Стараниями председателя правления фонда имени братьев Могилевцевых – это известные брянские благотворители дореволюционных времен — Ирины Кеня издана книга «Петр Губонин – предприниматель и благотворитель», а позднее – более солидная «Петр Губонин: портрет на фоне эпохи». И еще в 2012 году возглавляемый ею фонд инициировал создание Брянского музея меценатов, основу экспозиции которого – впоследствии расширенной за счет других брянских благотворителей — составили материалы, связанные с Губониным. В Брянске же на железнодорожном вокзале установлена мемориальная доска с барельефом Губонина – в память о нем как устроителе железной дороги Орел – Брянск – Смоленск – Витебск.
Насколько мне известно, в связи с отмечаемым в этом году 200-летием, имя Губонина должно быть присвоено железнодорожному вокзалу в Симферополе. Так предполагается отметить заслуги Петра Ионовича в строительстве железных дорог в Крыму.
В 2016 году учреждена ведомственная награда Министерства транспорта России – медаль Петра Губонина, которой награждают за развитие транспортной инфраструктуры, а также за инициативу и благотворительность в сфере транспорта. Кстати, и мой отец, Константин Сергеевич, награжден этой медалью – за вклад в развитие еще советского транспорта.
Много это или мало?.. На мой взгляд, явно недостаточно. И по отношению к Губонину, и по отношению к другим столпам российской промышленности, российской благотворительности. Мы умеем славить – и совершенно справедливо — своих героев войн, воздвигая им памятники, называя их именами города, улицы, учебные заведения и много чего еще. Но вот герои труда – я бы сказал, титаны труда, к которым, несомненно, относится и Губонин, у нас зачастую пребывают в исторической тени, в тени общественного внимания. И я считал бы совершенно справедливым установку памятника Петру Ионовичу Губонину – от благодарных потомков (в широком смысле этого слова). А мест, связанных с именем Губонина, — предостаточно: Москва, Брянск, Гурзуф… Да и Волгоград (бывший Царицын) как нельзя более подходит для этих целей: Губонин протянул сюда железную дорогу, по которой и сегодня ходят поезда, за что первым в городе удостоен звания почетного гражданина.
— Сергей Константинович, вы – директор Фонда «Служение. Милосердие. Созидание». О чем этот фонд и есть ли связь между фондом и вашим родством с Губониным?..
— Связь есть, и самая непосредственная. Когда я погрузился в историю своей семьи, познакомился – опосредованно, конечно — с Петром Ионовичем и многое узнал о его жизни и деятельности, то вошел в круг людей, давно и увлеченно исследующих тему известных российских благотворителей и меценатов, многое делающих для восстановления памяти о них. Меня, как потомка Губонина, стали приглашать на связанные с этим встречи, мероприятия, выступления на телевидении. И однажды Ирина Кеня (о ней я уже говорил) – очень энергичный деловой человек, кандидат юридических наук – предложила мне принять участие в создании в Москве Музея милосердия, по аналогии с уже существующим в Брянске. Я охотно согласился, и для решения в том числе этой задачи в прошлом году — опять же по инициативе Ирины Кеня – был создан Фонд поддержки и пропаганды традиционных ценностей «Служение. Милосердие, Созидание». Коллеги определили меня руководителем этого фонда, и сейчас мы вместе с Ириной Кеня, Денисом фон Мекк (потомком Петра Ильича Чайковского) и другими коллегами продвигаем идею создания Музея милосердия в Москве.
— Какова идея этого музея и что он собой будет представлять?
— Основные идеи музея – содействие возрождению традиций милосердия и благотворительности в современной России, пробуждение в людях желания помогать нуждающимся. Мы исходим из того, что милосердие – это код русской нации, передающийся от поколения к поколению, это неотъемлемое свойство нашего народа. Милосердие тесно связано с православием, что тоже найдет отражение в залах и экспозициях музея.
Предполагается, что музей будет состоять из 12 тематических залов: народные традиции милосердия, благотворительность купцов и промышленников, милосердие императорской семьи, нравственный подвиг монахинь и священнослужителей, милосердие в период специальной военной операции и других. Деятельность музея будет вдохновляться словами княгини Голицыной, известной московской благотворительницы 19 века: «Быть полезным для других – единственное оправдание нашего земного существования».
Первый этап создания музея – подготовка и запуск его виртуальной версии, в формате 3D, работа над чем уже ведется. Это довольно большие затраты, порядка 800 тысяч рублей, но мы изыскиваем возможности. И в дальнейшем, когда Музей милосердия получит стены и крышу, — а есть все основания полагать, что московские власти поддержат наше начинание, особенностью музея станет его мультимедийность, применение технологий искусственного интеллекта. Музей будет интегрирован в современное информационное пространство – посредством своей виртуальной версии, сайта, блога и других инструментов, тем самым многократно расширяя свою аудиторию. Предполагаем осуществить выход и в образовательное пространство – через осуществление просветительской, популяризаторской деятельности среди школьников и студентов.
— Милосердие – понятие не географическое, оно не может быть только московским или, скажем, только брянским. Иначе говоря, не предполагается ли масштабирование идеи этого проекта на всю страну, создание музеев милосердия если не во всех, то во многих регионах?..
— Когда мы проводили презентацию фонда, нас как раз об этом и спрашивали: будете ли создавать такие музеи в регионах?.. Вопрос вполне закономерный, поскольку во всех республиках, краях и областях есть своя история милосердия, история благотворительности. И ответ на него тоже очевидный: у нашей команды не хватит ни сил, ни средств для решения столь грандиозной задачи, но вот поддержать такого рода инициативы на местах, поделиться опытом – с большим удовольствием. И такие обращения мы уже получаем.
Кто знает, может со временем, повсеместное обращение к истории российского милосердия, а через него – всплеск милосердия уже сегодняшнего превратятся в некое стихийное и массовое движение (напрашивается сравнение с «Бессмертным полком»), которое будет не только способствовать сохранению исторической памяти, но и задавать некие нравственные ориентиры, «очеловечивать» живущих ныне и тех, кто будет жить завтра.
— Вы занимаетесь делами фонда, Музеем милосердия лишь из чувства долга перед своим знаменитым предком или?..
— Скорее «или», чем по обязанности. Хотя долг — и свой, и, простите за пафос, долг страны — перед такими людьми, как Губонин, ощущаю. Но главный побудительный мотив – это все же моя собственная глубокая внутренняя потребность изменять окружающий мир к лучшему. В меру, конечно, моих сил, способностей и возможностей. Не знаю, гены ли Петра Ионовича срабатывают, но я еще со школы стремился быть впереди, делать больше других. Был отличником, председателем совета дружины пионерской организации школы, в старших классах – секретарем комитета комсомола школы и даже членом совета народного образования одного из районов Москвы (нас всего двое учеников было от всех школ района).
Дальше жизнь так сложилась, что я многие годы прожил за границей, в Австрии. Учился, работал в бизнесе. Там всерьез обратился к вере (почему – тема отдельная). Был чтецом в венском православном храме Святителя Николая, даже посошником – почетная и ответственная функция, и в этом качестве помогал будущему Патриарху Кириллу, когда он приезжал в Вену, вести церковную службу. Тогда же много занимался церковной благотворительностью. Участвуя в основании новых православных приходов в Австрии, обустраивал их на собственные деньги – утварь закупал, одеяния священнослужителей и многое другое. Почему?.. Ну, у меня, можно сказать, зов сердца был, хотелось помогать церкви, своим соотечественникам.
Уже здесь, в Москве, после возвращения из Австрии, мы с женой Валентиной продолжили заниматься уже, так сказать, светской благотворительностью. Живя за городом, как-то узнали, что сельские библиотеки давно не обновляются, нуждаются в пополнении фондов. Бросил клич у себя на работе, в «Автоторе», обзвонили с женой всех друзей и знакомых, и потом на своей машине в течение месяца объезжали всех, собирали ненужные книги и развозили по библиотекам… Не Бог весть какая благотворительность – с губонинской, конечно, никакого сравнения, но и она требует и движения души, и движения тела.
В головном офисе «Автотора» в Москве на одном из этажей я, с разрешения главы компании, устроил своеобразную художественную галерею. Увлекаясь живописью Айвазовского, захотел поделиться своим увлечением, радостью от творчества этого художника с коллегами. Купил хорошие репродукции наиболее известных картин – всего 30 штук, большие красивые рамы, и в одно из воскресений сам же и развесил на стенах. Теперь у нас – «море в коридоре»!.. Сотрудники, посетители довольны – сплошные позитивные эмоции.
— Вера в Бога и тяга к благотворительности – это все, что роднит вас с Губониным?
— Надеюсь, нет. Сегодня в «Автоторе», будучи заместителем технического директора, я занимаюсь практически тем же, чем – в другом масштабе и на другом уровне, конечно же – занимался Губонин. В том же Брянске, налаживая изготовление сначала шпал, потом рельсов, вагонов и паровозов, он, не являясь ни инженером, ни экономистом, ни каким-либо другим узким специалистом, тем не менее, умело, талантливо организовывал производственные процессы. В том числе – за счет передовых на то время иностранных технологий, адаптируя и локализуя их на российской почве. Собственно, тем же самым занимается сейчас наша компания — локализацией производства различных автомобильных компонентов и сборкой иностранных автомобилей. В компании есть техническая дирекция, где я – заместитель директора, которая придумывает, как, где и за счет чего произвести коробку передач, электронику и так далее – словом, то, с чем у нас дела обстоят хуже, чем в более технологически развитых странах. Вот недавно надо было организовать производство электродвигателя для электромобиля. Мы в кратчайший срок определили и выстроили все технологические цепочки, совместили с возможностями финансирования и запустили процесс. То есть сделали еще один шаг на пути получения технологической независимости от иностранных компаний.
Не знаю, как Петр Ионович Губонин выстраивал в своей голове грандиозные проекты, которые он реализовывал, — не имея, напомню, никакого образования, но кажется мне, что происходило это у него примерно так, как с некоторого времени стало происходить у меня. Подступаясь к какой-то новой сложной задаче, я накапливаю максимально возможную информацию – иногда и случайно полученную, которую, как разноцветные стеклышки, загружаю в трубку виртуального калейдоскопа. А потом начинаю вращать этот калейдоскоп, перемешивать «стеклышки». И – оп! – складывается нужная картинка, находится решение. Вроде бы и безо всяких усилий с моей стороны.
Вот пример. Занесло меня по работе в ДОСААФ. Случайно узнал, что учебные организации этого общества будут готовить водителей из числа ветеранов СВО, лишившихся одной или обеих ног. В том числе – для работы на грузовых автомобилях в условиях города. Но штука в том, что ручное управление можно поставить только на грузовик – учебный или рабочий, оборудованный автоматической коробкой передач. А таких российский автопром не производит. И тут я вспомнил, что «Автотор» закупил для сборки относительно небольшие китайские грузовые электромобили, предназначенные как раз для внутригородских перевозок. Но цена оказалась довольно высокой, и особого спроса на них на рынке не нашлось. «Калейдоскоп» прокрутился, и картинка сложилась: наши автомобили прекрасно подойдут и для ДОСААФ, и для грузовой компании. Какое-то время еще потребовалось для решения организационных вопросов, но решение важнейшей социальной задачи было найдено. И не без выгоды, что тоже важно, для «Автотора».
— Наш разговор происходит незадолго до вашего дня рождения. Дата не круглая, не символическая, и вроде ни к чему не обязывающая…
— Она меня обязывает. Возраст уже немаленький, и в оставшееся время я должен и хочу сделать в десять раз больше, чем сделал. Потому что сейчас я знаю и умею тоже в десять раз больше, чем раньше. Отчетливо понимаю это, особенно на фоне такой фигуры, как Петр Ионович.
Именно его пример, его даже не дела, а деяния заставляют меня ускорять, форсировать свою жизнь. И я чувствую, что в состоянии еще многое дать этому миру, своей стране. Может, потому, что воспринимаю девиз Губонина, начертанный на его дворянском гербе, – «Не себе, а Родине» — и как свой собственный.
Послесловие журналиста
Сейчас уже и сам Сергей Наджаров не может точно вспомнить, когда и почему потянуло его к корням, что заставило вспомнить рассказ бабушки о каком-то там Губонине в их роду. Достоверно знает только то, что примерно к 40 годам, еще живя и работая в Австрии, вдруг не только остро захотел вернуться в Россию, в Москву, где родился и вырос, но и почувствовал потребность разобраться в своей родословной, узнать, как и чем жили те, на чьих плечах он стоит.
Ну, с родителями все понятно, все известно. Отец, Константин Сергеевич, — инженер-строитель по образованию, сделавший не только строительную, но и партийную карьеру. На излете советской власти занимал должность замминистра труда и социальных вопросов СССР, при новой России долгие годы был замначальника Главмосстороя, возглавлял одно из управлений московской мэрии. Мама, Наталья Васильевна, окончила мехмат МГУ, но из-за постоянных переездов семьи вслед за ее главой работала рядовым экономистом. И не совсем рядовая, но типично советская семья приучила Сергея к главному (как он сейчас понимает) – к труду, к тому, что результат могут дать только «любовь, воля и активное действие» (его собственная формулировка).
А дальше, когда узнал, какой могучий корень дал крону, малой частью которой является и он, все соединилось в единую и четкую картинку – как в том его калейдоскопе. Жить нужно так, как жил Петр Ионович Губонин: толику малую оставляя себе и близким, а все остальное отдавая стране и людям. И, пожалуй, именно в этом – и в преемственности этого — состоит главная мораль истории про Сергея Наджарова и его далекого кровного предшественника. В этом состоит ориентир, на который можно и нужно равняться молодому поколению — «юноше, обдумывающему житье».
Осталось только сказать, что было несколько фраз, произнесенных Сергеем Наджаровым в ходе этого интервью, которые я не стал воспроизводить в его прямой речи. Опасаясь, что они могут показаться либо излишне самонадеянными, либо неполиткорректными, либо банальными. То есть, заботясь, в моем понимании, о герое интервью. Но потом подумал: если он сказал то, что сказал, прекрасно понимая, что его слова могут быть услышаны «неограниченным кругом пользователей», значит, он хотел, чтобы его услышали. Поэтому – восстанавливаю удаленные фразы, уже вне контекста. В конце концов, не мне судить.
«Моя основная способность в этой жизни, моя основная ответственность – быть творцом. Творцом моей жизни. Не бояться ставить перед собой амбициозные задачи и не бояться идти их выполнять. Выражение «Не ищите Бога, Бог внутри вас» я понимаю так, что я такой же творец, как и Он, — на своем, конечно уровне. И я не согласен с концепцией, что человек – это раб Божий. Во мне этому места нет. Человек – наверное, соратник Бога».
«Мы с женой пешком ходим из Москвы в Троице-Сергиеву лавру, а это почти 90 километров. За четыре дня доходим – паломничество такое вот. И каждый такой поход – как инструмент решения какой-то жизненной задачи. Перед походом формулируем запрос. В конце пути получаем ответ. И твоя собственная воля усиливается волей Божией, и в результате все налаживается, все получается».
Резюмируя наш с Сергеем Наджаровым разговор, прихожу к выводу, что его жизнь после «встречи» с Губониным – это добровольный и непрерывный ДНК-тест на степень родства с тем, кто служит для него сейчас жизненным и нравственным ориентиром. Родства не столько кровного, сколько духовного. И этот тест он проходит успешно.
Так, судя по всему, считает и его брянская коллега Ирина Кеня, поздравившая Сергея Наджарова с недавним днем рождения в телеграм-канале Фонда:
«Сергей вобрал в себя лучшие качества своего знаменитого предка: врожденный дух предпринимательства, заботы о ближнем, служения своей стране и созидания на ее благо! На таких людях держится земля русская!».
Петр Ищенко